Вскоре после Февральской революции 1917 г. Великий Восток Франции решил основать франко-русскую ложу в Париже [Circulaire du Grand Orient de France. Annee 1917 (1 avril). № 2]. П. А. Бурышкин так оценивал сложившуюся ситуацию: “Великий Восток, который хотел сохранить преемственную связь своего зарубежного русского масонства с довоенным, всячески шел навстречу образованию особой русской ложи, создание которой встречало сомнения со стороны самих русских братьев” [Бурышкин].
Действительно, русские эмигранты, жившие во Франции с дореволюционных времен, не стремились к обособлению от парижских лож, да и численность российских масонов была невелика [О русской дореволюционной эмиграции и формировании новой эмиграции см.: Les Russes a Paris au XIXe s. 1814-1896. Paris, 1996; Adam R. L’histoire des soldats russe en France 1915-1920: Les damnes de la guerre. [Paris, 1996]. О русской послереволюционной эмиграции см.: Johnston R.H. New Mecca, New Babylon - Paris and the Russian Exiles 1920-45. Montreal, 1988; Der grobe Exodus. Die russische Emigration und ihre Zentren 1917 bis 1941. Herausgegeben von Karl Schlogel. Munchen, 1994 (см. здесь же библиографию); Koons T. L’histoire des doctrines politiques de l’emigration russe, 1919-1939. Paris, 1951]. Ситуация несколько изменилась в 1917-1918 гг., когда центрами посвящения русских в союзе Великого Востока Франции становятся две ложи: Братство (Fraternite) и Братство Народов (Fraternite des Peuples). В первой из названных мастерских 27 сентября 1917 г. происходит посвящение царского вице-консула в Париже Л. Д. Кандаурова, которому предстояло стать лидером русских вольных каменщиков, а в 1918 г. - крупного промышленника и консула в Нью-Кастле М. К. фон Мекка. Вероятно, российские представители рассчитывали найти в масонских ложах поддержку со стороны французской общественности в своей антибольшевистской борьбе. Не случайно, что в 1919-1921 гг. в ложу Братство вступают еще два видных дипломата: атташе русского посольства в Париже К. Изразцов и секретарь консульства в Париже, а затем вице-консул в Брюсселе Л. А. Ниссалович.
В 1917 г. Л. Д. Кандауров входит также в ложу Братство Народов, а в январе 1918 г. ее членами становятся Е. В. Аничков, один из ближайших помощников М. М. Ковалевского в русских ложах, генерал С. М. Война-Панченко и отставной статский советник А. А. Костин.
Лишь к концу 1918 г., 1 декабря, в Париже образуется Русский масонский комитет, который должен был заняться вопросами распространения масонских идей и стать руководящим центром будущего российского братства вольных каменщиков. Организаторами комитета стали: Л. Д. Кандауров, М. К. фон Мекк, С. М. Война-Панченко, а также русские эмигранты в Париже и масоны еще с дореволюционных времен: адвокат А. И. Грубер, художник М. П. Широков, поэт и общественный деятель А. Д. Нессельроде, комиссар военного министра Временного правительства во Франции адвокат Е. И. Рапп. Таким образом, под председательством Л. Д. Кандаурова был создан орган, в котором были представлены как официальные российские лица, так и представители общественности.
Следует отметить, что комитет начал свои работы по Древнему и Принятому Шотландскому Уставу, что свидетельствовало об отходе его членов от установок Великого Востока Франции и о симпатиях к идеям Великой Ложи Франции. Чем это объясняется? Вероятно, члены комитета своими работами по Шотландскому Уставу подчеркивали свое отличие от политиков, входивших в Великий Восток народов России, которых в 1919-1921 гг. Великий Восток Франции был готов признать вольными каменщиками.
Действительно, в 1919-1921 гг. в ложах Братство и Братство Народов появляются такие известные общественные деятели, как И. Н. Ефремов, А. И. Коновалов, М. А. Алданов, И. И. Фондаминский-Бунаков, П. И. Кугушев, М. С. Маргулиес, С. К. Маркотун, Б.В. Савинков, С. А. Соколов и др. [См., например: GOdF. Архив ложи Fraternite des Peuples].
Вероятно, Великий Восток Франции планировал создать в многонациональной ложе Братство Народов, куда входили болгары, румыны, евреи, турки, итальянцы, швейцарцы, основу для будущей русской мастерской. В 1919-1923 гг. в эту ложу пытаются привлечь всех лиц, так или иначе связанных с Россией. Помимо аффилиированных членов лож Великого Востока Франции (М. С. Маргулиес, Е. В. Аничков, Л. Д. Кандауров) в Братстве Народов начинают регуляризировать мартинистов (С. К. Маркотун и члены его киевской ложи Нарцисс), членов Великого Востока народов России (Б. В. Савинков, вновь привлеченный к Ордену усилиями М. К. фон Мекка и Л. Д. Кандаурова [См.: ГАРФ. Ф.5831. Оп.1. Д.81. Л.2 об. - 3 об. (сообщено Р. А. Городницким)]); привлекать лиц, посвященных в других странах (М. Носсович, Г. де Пробаг Краснодебский - последний был членом брюссельской ложи Les Amis Philantropes, что, возможно, повлияло на посвящение в ней в 1923 г. Л. М. Берлина и на участие в ее работах Л. Д. Кандаурова); искать в Париже “профанов”, родившихся в России (И. Пистшальский, Г. Мусник). Но, судя по пассивной роли Л. Д. Кандаурова в ложе, в Великий Восток Франции шли именно из-за простоты вступления и регуляризации.
Характерно, что С. К. Маркотун при регуляризации указал, что был посвящен в 1910 г., т. е. еще до визита в Италию. Иными словами, первые мартинистские степени были приравнены ложей Братство Народов к масонским.
Л. Д. Кандауров был готов сотрудничать с новыми масонами Великого Востока Франции в антибольшевистской борьбе, но большинство членов данного союза не мог назвать своими политическими единомышленниками. Расхождения во взглядах, в том числе на роль и задачи масонства, предопределили постепенную эволюцию группы Л. Д. Кандаурова от Великого Востока Франции к Великой Ложе. Однако понадобилось несколько лет, чтобы от идей общественной деятельности и взаимопомощи перейти к посвятительно-символической работе. По существу, было необходимо заново проходить школу масонства. Примечательно, что хотя формально Русский масонский комитет существовал до апреля 1922 г. (когда был образован Временный комитет российского масонства), никто из его членов, кроме самого Л. Д. Кандаурова, не принял участия в оформлении структуры русских лож. Лишь новое поколение масонов, прошедших через посвящение в мастерских союза Великой Ложи Франции, оказалось способным создать автономное русское братство вольных каменщиков.
Предпочтение, которое русские масоны стали отдавать Великой Ложе Франции, объясняется, в ряду других причин, непоследовательностью Великого Востока Франции в его отношении к большевизму. Так, российских вольных каменщиков возмутила резолюция конвента Великого Востока Франции от 21 декабря 1919 г., в которой было заявлено, что идеи и практические действия большевиков соответствуют идеалам Великого Востока, поскольку являются реализацией Декларации прав человека и гражданина 1789 г.
Перелом в настроениях Великого Востока Франции произошел лишь в 1920 г., когда началась массовая эмиграция из России.
21 апреля 1920 г. Совет Ордена, руководство высшими градусами, пригласил на свое заседание А. Ф. Керенского, который выступил с сообщением о причинах и ходе развития русской революции. А. Ф. Керенский в своем докладе настойчиво доказывал антинародный и антидемократический характер большевистского переворота и требовал разрыва всех отношений с советской Россией, в первую очередь экономических.
Окончательный переход Великого Востока Франции на антисоветские позиции произошел лишь в 1922 г., после Четвертого конгресса Коминтерна. Дело в том, что коммунистический конгресс потребовал от своих адептов выхода из лож и расценил масонство как одну из “форм политического прислужничества мелкой буржуазии и мелкобуржуазной интеллигенции перед крупным капиталом”. [Четвертый конгресс Коминтерна. М., 1980. С.64. См. также: Коммунистический Интернационал в документах. М., 1933. С.347-349]. Наиболее активно против масонства выступали Г.И. Зиновьев и Л.Д. Троцкий. Велась антимасонская пропаганда и во французских коммунистических изданиях [См. например: L’Humanite. 1922. 15 декабря. Р.2; 24 декабря. Р.5]. В ответ Великий Восток Франции заявил, что советский режим - диктатура, подобная венгерской и итальянской.
Политическое приспособленчество Великого Востока Франции не вызывало доверия у русских масонов, однако старые французско-русские контакты подчас оказывались сильнее. Не следует также забывать, что именно в ложах Великого Востока в Париже начала складываться группа, составившая основу первых русских организаций вольных каменщиков в эмиграции.
Великому Востоку Франции необходимо было четко определить свою позицию еще в двух принципиально важных вопросах: о “думском” и об украинском масонстве. Имеют ли они вообще право носить название масонских организаций?
Ни для кого не было секретом, что многие члены лож Великого Востока Франции затем вошли в состав союза Великого Востока народов России, который у многих ассоциировался с именем А. Ф. Керенского. Неприятие личности этого человека было после большевистского переворота столь сильным, что даже бывшие политические единомышленники А. Ф. Керенского готовы были винить его во всех бедах России. Тем не менее глава Временного правительства оставался на Западе наиболее известным политическим деятелем, и Великий Восток Франции не хотел отказываться от влияния на членов “думской” масонской организации. Принятие в ложу Братство А. И. Коновалова, входившего даже в изгнании в Верховный Совет “думского” масонства, заставило часть российских вольных каменщиков подчеркивать свое отличие от “карбонариев и заговорщиков”.
Принципиально другой путь регуляризации предпочли такие масоны, как Д.М. Одинец, Н.В. Чайковский, В.Д. Кузьмин-Караваев, которые решились на присоединение к работам Великой Ложи Франции; хотя это и требовало прохождения всех масонских степеней, начиная с ученической, но подчеркивало их неприятие политиканства. Подчеркнем, что осознанный выбор русскими масонами работ по Древнему и Принятому Шотландскому Уставу произошел не сразу, а после 1922 г., когда Верховному Совету Франции было поручено создание структуры русских высших масонских степеней; лишь тогда часть русских вольных каменщиков прекращает свое членство в союзе Великого Востока Франции.
Не менее сложным был второй, “украинский” вопрос, стоявший перед Великим Востоком Франции. Великий Восток Франции вступил в переписку с Великой Ложей Украины в период, когда главой украинского правительства и великим мастером тамошнего масонства был С. В. Петлюра. Затем для ознакомления с обстановкой на Украину был направлен председатель Великого Востока Франции Шарль Дюбрель, который по завершении визита высказался за официальное признание правительства Украины. В пользу С. В. Петлюры и за оказание помощи Украине началось лоббирование во французском парламенте со стороны масонов, например, Анри де Бульона. Подобные предложения были одобрены правительством Франции и командующим американским экспедиционным корпусом в Европе. В качестве ответного жеста право представлять Украину при Лиге Наций было передано члену Великого Востока Франции Броше. Конечно же, поддержка украинского сепаратизма не могла вызвать “братских” чувств у русских масонов.
Украинское масонство за рубежом возникло одновременно с посвящением первых русских эмигрантов во французские ложи. Попытка его самостоятельной деятельности была предпринята в 1919 г. Наиболее активно с идеей восстановления Великой Ложи Украины в эмиграции выступали ее представители - С. К. Маркотун и Н.А. Шумицкий, которые подчеркивали самостоятельность и традиционность украинского масонства и опасность большевизма в русском движении вольных каменщиков [См.: Hass L. Wolnomularski Parуz w koncowуm okresie I wojnу Swiatowej i w czosie Konferencji pokojowej 1919 roku // Polska. Niemcу. Europa. Poznan, 1977. S.373].
Однако затем в украинском масонстве произошел фактический раскол. 30 октября 1919 г. С.К. Маркотун обратился с письмом в руководство Великого Востока Франции, в котором обвинял С.В. Петлюру и его сторонников в попытке использовать масонство в сепаратистских целях [См.: ГАРФ. Ф.5831. Оп.1. Д.406. Л.1].
С.В. Петлюра и Н.А. Шумицкий, в свою очередь, попытались обосновать идею независимости украинского масонства. Была составлена целая легенда о происхождении орденской организации на Украине. В соответствии с ней, 17 января 1900 г. был проведен 1-й Украинский масонский конгресс, который образовал Великую Ложу Украины Соединенные Славяне, объединившую 5 тайных лож - в Киеве (Святой Андрей), Житомире, Каменец-Подольске, Одессе и Полтаве. Конгресс, якобы, также способствовал последующему открытию еще трех мастерских на Украине: в 1901 г. ложи Шевченко (Харьков), в 1904 г. ложи Братство (Чернигов), в 1917 г. ложи Молодая Украина (Киев). За заявлениями С. В. Петлюры и Н. А. Шумицкого, скорей всего, ничего, кроме амбиций и политического расчета, не стояло.
В этой связи следует сказать несколько слов о реальной истории масонства на Украине. Немногочисленные свидетельства о его существовании были обобщены Л. Б. Хассом в статье, изданной ложей Голос Украины [См.: Hass, Maзonnerie ukrainienne].
В 1912 г. мартинистом С. К. Маркотуном были установлены связи с итальянским масонством. Великая Ложа Италии выдала ему патент на открытие в Киеве ложи Нарцисс, которая в 1917 г. получила новое название - Нарцисс и Соединенные Славяне. В 1915-1918 гг. в эту ложу были посвящены А. М. Галип, Б. Данковский, Г. Лысенко, Ю. К. Терапиано и ряд других лиц [См.: GOdF. Архив ложи Fraternite des Peuples].
В 1919 г. лидеры национального движения, связанные с ложей Нарцисс, решили известить масонские союзы о создании Великой Ложи Украины, рассчитывая, что подобный шаг привлечет внимание масонов на Западе к положению в новообразованном государстве. За подписью С. В. Петлюры, А. Н. Левицкого, Ф. Море и Петрова было составлено письмо, извещавшее о том, что 18 сентября 1917 г. ложа Андрея Первозванного была провозглашена Великой Ложей Украины и лишь она одна имеет право представлять украинское масонство [Документы, связанные с этим письмом, см.: BNdF. Rйs. FM2 153]. В этот же день новая Великая Ложа провозгласила своим великим мастером С. В. Петлюру, а великим секретарем А. Н. Левицкого, после убийства С. В. Петлюры ставшего главой “государства”.
Подобный шаг украинских националистов был вызван, в первую очередь, стремлением утвердить свое положение во Франции, так как именно в 1919 г. к ложе Братство Народов (Великий Восток Франции) стали присоединяться члены киевской ложи Нарцисс [См.: GOdF. Архив ложи Fraternite des Peuples; Hass, Maconnerie ukrainienne]. Если бы С. В. Петлюра не объявил о своем “первенстве”, то С. К. Маркотун и его сторонники оказались бы единственными представителями украинского масонства.
Более убедительными, чем упомянутое выше письмо 1919 г., для Великого Востока Франции оказались, вероятно, записки С. К. Маркотуна. Еще 4 июля 1919 г. С.К. Маркотун, Цитович и А.М. Галип направили в Великий Восток Франции письмо, в котором рассказывали о деятельности в 1912-1914 гг. Ложи Нарцисс и подчеркивали активное участие масонов в 1917 г. В социальной жизни Украины и образовании этого независимого государства. Авторы письма подчеркивали, что лишь Великая Ложа Украины Соединенные Славяне, основанная в 1918 г., имеет право представлять интересы украинских вольных каменщиков, а также призывали не допустить экспансии Германии на Восток, прозрачно намекая на связь С.В. Петлюры с немцами. Рассматривая масонство как значительный фактор в деле объединения народов Восточной Европы, авторы письма решительно выступали против большевизма и призывали французских масонов активно способствовать воссозданию масонского храма на руинах анархии, утвердившейся на Украине [Cм.: BNdF. FM2 153] . Вслед за этим последовали письма С.К. Маркотуна в Совет Ордена (30 октября 1919 г.) и в ложу Братство Народов (май 1920 г.) о распространении влияния Германии и Ватикана на юге России [См.: ГАРФ. Ф.5831. Оп.1. Д.406; GOdF. Архив ложи Fraternite des Peuples]. Расчет С. К. Маркотуна оказался верным, его аргументация оказалась более убедительной и Великий Восток Франции решил не помогать украинским сепаратистам как проводникам политики своих извечных врагов.
Тогда окружение С. В. Петлюры попыталось найти в масонстве новых союзников. Украинскому послу в Париже, а затем председателю Союза украинских эмигрантских организаций, Н. А. Шумицкому, удалось заинтересовать украинскими масонскими делами канцлера Международной масонской ассоциации (AMI), Великого Мастера Великой Ложи Швейцарии Эдуарда Картье Ла Тента (1855-1925). В результате это объединение признало Великую Ложу Украины и отнесло ее к числу самых старых лож (за дату основания был взят 1817 г., время основания ложи Соединенные Славяне в Киеве) [См.: Quartier La Tente E. Bureau International des Relations Maconniques pendant 18 premiиres annйes de son existence (1902-1920). Bern, 1922. P.44]. Однако уже в конце сентября 1923 г. конвент Международной масонской ассоциации отклонил просьбу о приеме Великой Ложи Украины в АМI. Поводом для отклонения Великой Ложи Украины стало попустительство ее великого мастера, С. В. Петлюры, еврейским погромам.
Показательно, что после убийства С. В. Петлюры оппонентами на процессе по данному делу были будущий вице-председатель консистории Россия, Г. Б. Слиозберг, обвинивший С. В. Петлюру в антисемитизме, и Н. А. Шумицкий, оправдывавший его. Cам Н. А. Шумицкий был членом исследовательской ложи St. Claudis союза Великой Независимой и Регулярной Ложи Франции - единственного французского масонского объединения, признанного в первой половине XX в. Великой Ложей Англии. - Об образовании и деятельности Международной масонской ассоциации см.: Combes A. Les relations maзonniques internationales (1877-1940) // Humanisme. Revue des Franc-Macons du Grand Orient de France. Juin 1994. № 216. P.97-101.
Несмотря на подобное решение Международной масонской ассоциации, украинские националисты находили поддержку среди части руководства АМI, а не позднее 1925 г. самопровозгласили Верховный Совет Украины, который образовал подобный же руководящий орган высшими степенями в Румынии. Деятельность украинского национального масонства ограничивалась лишь эффектными заявлениями, а потому не признавалась крупными масонскими объединениями. Новая попытка привлечь к себе внимание была предпринята в 1933 г., когда в Международную масонскую ассоциацию поступило письмо от “киевских” масонов о тайных работах украинских вольных каменщиков на территории СССР [См.: Hass, Maconnerie ukrainienne]. Это письмо вызвало интерес в Женеве, но после проверки было объявлено поддельным, вопрос о признании Великой Ложи Украины вновь был снят с повестки дня и об украинском масонстве долгие годы никто больше не вспоминал.
Таким образом, Великий Восток Франции, который не мог и не хотел четко обозначить свое понимание русской революции, вопроса о соотношении политики и масонства, проблем национально-государственного устройства бывшей Российской империи, постепенно терял приверженцев в среде русских беженцев.
Существование двух, параллельно работающих послушаний вплоть до 1960-х гг. составляло одну из характерных особенностей масонства во Франции. Великий Восток и Великая Ложа Франции, соперничавшие друг с другом, иногда находившиеся в состоянии открытой борьбы, иногда пытавшиеся согласовать свою деятельность или даже объединиться, продолжали свою обособленную жизнь. Двойственность масонской организации во Франции являлась отражением двоякого понимания самой сущности Ордена вольных каменщиков. Что, прежде всего, необходимо масону? Устремить взоры к Великому Строителю Вселенной, трудиться над обработкой грубого камня во имя отвлеченных идеалов морали и справедливости - или идти в самую гущу жизни и проповедью моральных законов внести струю улучшения в политическую и общественную борьбу? Нужны ли ритуал и символика как отграничение посвятительного сообщества от бытовой или обывательской среды - или можно лишь терпеть их как пережиток прошлого?
Точного водораздела между двумя позициями не было, и выбирать русским братьям было трудно между установками двух французских послушаний. Великий Восток долгое время являлся крупной общественной и политической силой во Франции, он входил в состав Международной масонской ассоциации и Международной лиги франк-масонов; с другой стороны, хотя и не признанный английским масонством, Верховный Совет Франции (и связанная с ним Великая Ложа Франции) был материнской организацией для структуры высших градусов Шотландского Устава в Европе и являлся долгое время символом универсальности масонства.
Когда вопрос стоял о регуляризации русских масонов, то первенство принадлежало Великому Востоку Франции, при посвящении же в высшие степени руководящую роль перехватил Верховный Совет Франции.
Большую роль здесь сыграло личное участие в деле восстановления русского масонства видных деятелей французского Ордена вольных каменщиков. Если для русских эмигрантов масонство позволяло заручиться поддержкой промышленных и банковских кругов Западной Европы и Америки, влиять на общественное мнение западных государств, то для французских масонов это был шанс перехватить инициативу у немцев и англичан, которые долгое время по своему влиянию первенствовали в России, в том числе и в масонстве.
Многие французские авторитетные братья искренно верили, что русскому масонству суждена блестящая будущность и что успех его не за горами. Среди этих братьев следует, в первую очередь, назвать Мориса Монье (1877-1931), журналиста, масона с 1899 г., великого мастера Великой Ложи Франции в 1922-1924, 1925-1928, 1930-1931 гг., оратора Верховного Совета Франции. Он был не только искренним другом России и русских, но и глубоко верил, что в судьбах России масонству отведена первенствующая роль, поэтому последовательно отстаивал право русских вольных каменщиков создавать свою автономную структуру, вплоть до Русского особого совета 33-й степени. Горячим сторонником развития русского масонства был и деятельный член Верховного Совета и один из руководителей ложи Тэба Р. Шалле (Шайе), “исключительный по своему авторитету и эрудиции, ярко выделявшийся на сравнительно сером фоне современного французского масонства” [Воспоминания П. А. Бобринского (рукопись), цит. по: Бурышкин].
Эти и некоторые другие французские масоны, близкие им по настроению, помогли созданию русского масонства. На конференции Верховных Советов 1922 г. в Лозанне, первой после мировой войны, по докладу Верховного Совета Франции была обсуждена русская проблема. Все полномочия по созданию русской масонской структуры были предоставлены французскому послушанию высших степеней.
Первоначальная программа Л. Д. Кандаурова и его друзей имела в качестве характерной особенности стремление обеспечить действенное участие масонства в восстановлении России. Однако общественно-политические задачи не доминировали над посвятительной стороной работы братства вольных каменщиков. По мнению Л.Д. Кандаурова, масонский Орден как посвятительное сообщество является залогом единения. Первые русские масоны в эмиграции создавали (по их же определению) нечто вроде “технократии” или даже “синархии” - общество лиц, исполненных древней посвятительной мудростью и готовых взять на себя всю тяжесть борьбы за духовное возрождение народа.
Ложами, которые первыми обратили внимание на русскую эмиграцию, а не на отдельных ее представителей, стали три мастерские союза Великой Ложи Франции: Англо-Саксонская ложа, Тэба (Фивы) и Космос.
Первая из упомянутых лож (№ 343 в союзе) значительно отличалась от других мастерских союза. Это была ложа, основанная еще в эпоху постоянного пребывания в Париже короля Эдуарда VII. Во-первых, она работала не по Древнему и Принятому Шотландскому Уставу, а по обряду Эмулейшн (сокращенному Йоркскому ритуалу). Во-вторых, она проводила свои заседания на английском языке. Отметим, также что Англо-Саксонская ложа запрещала своим членам посещать мастерские Великого Востока Франции.
Отличия в ритуальной системе обусловливали такие особенности ложи, как отсутствие “зодческих” работ, особое внимание к ритуалу, который все офицеры должны были знать наизусть, широкая благотворительная деятельность. В Англо-Саксонскую ложу вступали те русские эмигранты, для которых было предпочтительнее общение на английском языке, у которых уже сложились контакты с англичанами в Первую мировую и Гражданскую войну, которые надеялись найти в масонстве готовую форму для помощи беженцам из России, а не систему нравственно-философского совершенствования.
Первым прошел через обряд посвящения в Англо-Саксонской ложе (18 апреля 1919 г.) профессор конституционного права, барон С. А. Корф, однако в том же году он переселился в Вашингтон и не участвовал впредь в жизни русских лож. Вслед за ним, 6 мая 1919 г., был посвящен бывший депутат Государственной Думы, видный общественный деятель Е. П. Ковалевский, но и он не стал активным участником масонского движения.
Более важным для последующей истории русского масонства оказался прием в ложу 26 мая 1919 г. капитана гвардейской конной артиллерии Н. В. Мариновича и контр-адмирала С. А. Посохова. Огромным приобретением для русского масонства стал прием 8 декабря 1919 г. Н. В. Чайковского.
В 1920 г. состоялось посвящение в Англо-Саксонскую ложу бывшего сослуживца Н. В. Мариновича гвардейского офицера П. А. Бобринского, кавалергардов Е. Ф. Гагарина и В. В. Кочубея, генерала и директора Николаевского кавалерийского училища М. К. Марченко, бывшего вице-председателя Российского Красного Креста Д. С. Навашина. Затем были приняты в масонство полковник лейб-гвардии Конного полка А. П. Альбрехт, финансист М. Я. Берлин, полковник и инженер А. И. Верблюнский, банкир Ф. А. Гинзбург, бывший русский военный атташе в США Н. Л. Голеевский, судовой агент Г. Ф. Гофман, директор транспортного предприятия Г. Б. Каменка, командир Чеченского конного полка А. Ф. Келлер [он был воспитанником знаменитого основателя Синархии (не масона) Александра Сен-Ив д'Альвейдра. О последнем см.: Saunier J. Saint-Yves d’Alveydre ou une Synarchie sans enigme. Paris, 1981], известный педагог Б. Е. Лепковский, помощник бывшего русского военного атташе во Франции гр. А. А. Мордвинов, бывший главнокомандующий Петроградского военного округа П. А. Половцев и др.
Даже частичное перечисление русских членов Англо-Саксонской ложи показывает, что в ней объединилась русская военная, финансовая, титулованная элита.
Посвящение в следующие степени масонства производилось очень быстро, как впрочем и в других ложах, принимавших русских эмигрантов. Например, немногим более месяца потребовалось Н. В. Мариновичу, чтобы достичь мастерской степени.
Русские масоны: П. А. Половцев, Н. Л. Голеевский, Г. Б. Каменка, М. Я. Берлин и др. - занимали в ложе различные офицерские посты [См. протоколы заседаний Англо-Саксонской ложи в 1925-1928 гг.: ЦХИДК. Ф.118. Оп.1. Д.95]. Контакты с мастерской продолжались и после образования русских лож, например, руководителями Англо-Саксонской ложи в 1928 г. был П.А. Половцев, а в 1933 г. Е. Гагарин. Здесь также следует вспомнить и о взаимных аффилиациях, и о том, что Англо-Саксонская ложа стала проводить заседания в русском масонском доме на рю де л’Иветт.
Ложа Тэба (Фивы) была одной из наиболее известых масонских мастерских в Париже. Именно в ней, одновременно с членством в мартинистском Ордене, довольно активно работал в 1907-1913 гг. (до увлечения оккультизмом) известный философ Ж.М.Ж.Р. Генон (1886 - 1951). Ложа Фивы с 1917 г. стала активно изучать проблемы, связанные с русской революцией и большевизмом. Это не могло не привести к тому, что русские вольные каменщики стали часто посещать заседания этой мастерской. В 1919-1921 гг. происходит аффилиация или посвящение в ложу Тэба русских эмигрантов: Л. Д. Кандаурова, служащего российского консульства П. И. Кугушева, М. К. фон Мекка, журналиста А.А. Морского, Б. В. Савинкова, И.Н. Ефремова, гвардейского офицера В. Н. Скрябина, адвоката Г. Б. Слиозберга, промышленников А. И. Мамонтова и Л. М. Вургафта, книготорговца и издателя Я. Е. Поволоцкого, литератора Я.М. Цвибака (Андрея Седых). Таким образом, в ложе объединились русские масоны как из Великой Ложи Франции, так и из Великого Востока Франции, игравшие ведущую роль при становлении русского масонства в эмиграции. Перечисленными вольными каменщиками число русских посетителей не ограничивалось.
К 1920 году русские стали также офицерами ложи: М. К. фон Мекк - оратором, Л.Д. Кандауров - 2-м экспертом, П. И. Кугушев - 1-м дьяконом. После того как оратором в ложе стал русский брат, в ней стали заслушиваться не только доклады о русских проблемах, но и сообщения самих российских вольных каменщиков. Например, 3 мая 1920 г. В. Н. Скрябин поделился своими впечатлениями о поездке по Австрии и Венгрии, 18 декабря 1921 г. Г. Б. Слиозберг говорил о голоде в России, 6 декабря 1920 г. А. И. Мамонтов рассказал о положении российской промышленности до начала Первой мировой войны и при большевиках, дважды в марте 1922 г. о положении российского братства и о борьбе с антимасонскими настроениями говорил А. А. Морской [Протоколы заседаний ложи Тэба хранятся: ЦХИДК. Ф.112. Оп.1. Д.703. Там же см., например, доклад М. К. фон Мекка о большевизме (Л.5-6)].
Ситуация изменилась в 1923 г., когда были образованы мастерские, работавшие на русском языке (см. об этом ниже). Вопросы морального совершенствования в это время вытесняют “русскую проблему”. Эти изменения определили и новую тематику докладов русских масонов [См.: ЦХИДК. Ф.118. Оп.1. Д.123. Л.27-34]. Становлению российского масонства активно помогали уже упоминавшийся Р. Шалле, памяти которого была затем посвящена одна из первых русских масонских книг XX в. (см. прим.1 на стр.15), а также известный эзотерик Рене Генон (1886-1951), который, после исключения из мартинистских лож в 1909 г., вошел в ложу Тэба.
С формированием самостоятельных русских лож связи россиян с Тэба не были прерваны: например, впоследствии Я. М. Цвибак занимал в этой ложе посты хранителя печати и помощника секретаря, Л. Д. Кандауров стал в 1924 г. 1-м стражем мастерской, а в 1926 г. русские масоны занимали четыре важнейших поста: 1-й обрядоначальник - А. А. Морской, секретарь - Я. Е. Поволоцкий, оратор - В. Н. Скрябин, 1-й страж - Г. Б. Слиозберг [См.: ЦХИДК. Ф.112. Оп.1. Д.704. Л.19. Из “русских” докладов этого времени см. сообщение В. Н. Скрябина 20 апреля 1925 г. о морали (ЦХИДК. Ф.118. Оп.1. Д.123. Л.27-29)].
Ложа Космос, в которой русские традиции были достаточно сильны (можно вспомнить П.Н. Яблочкова, Е.В. де Роберти, М.М. Ковалевского), также активно привлекала в свои ряды русских эмигрантов. Первоначально к ложе присоединился Л. Д. Кандауров. 22 апреля 1919 г. в Космосе происходит посвящение инженера путей сообщения Ф.Ф. Макшеева, шурина Л. Д. Кандаурова, а 17 июня того же года В. Д. Аитова. Он сам так вспоминал обстоятельства своего приема:
“Возвратясь в конце 1918 года в Париж с французской военной миссией, к которой я был прикомандирован (в 1916 году), я вскоре познакомился с Леонтием Дмитриевичем Кандауровым, занимавшим должность помощника моего отца, тогда Русского генерального консула во Франции. Я тут же сошелся с Леонтием Дмитриевичем. Он состоял до Февральской революции первым секретарем Русского Генерального Консула во Франции, но, тогда как все служащие царского времени подали в отставку, после революции он один остался, не из материальных выгод, а потому что действительно сочувствовал Февральской революции. Когда Леонтий Дмитриевич предложил мне сделаться вольным каменщиком, я знал о масонстве только позорную историю генерала Андре, который, будучи военным министром (с 1901 до 1905 года), всячески тормозил повышение в чинах офицеров, посещавших церковь. Генерал Андре точно знал фамилии этих офицеров, благодаря специальным фишкам некоей масонской организации. И, конечно, я наотрез отказался от масонства. Но Кандауров уверил меня, что прекрасно меня понимает, но что шпионы генерала Андре были все членами Великого Востока, тогда как он предлагает мне войти в другую масонскую организацию, “Великую Ложу Франции”, членом которой он состоял. Сам он тоже был посвящен в ложе Великого Востока, но оттуда ушел, когда познакомился с настроениями его адептов. Он убедил меня”.
“До вступления в масонство мысль о духовном совершенствовании мне не приходила в голову, - продолжает В. Д. Аитов. - Я считал, что долг мой “как врача” был следить за наукой, чтобы давать моим больным максимум того, что медицина может сделать для них. И Символ этого открытого мною в масонстве долга (т. е. духовного повышения) был Великий Архитектор Вселенной, к совершенству которого мы должны стараться приблизиться <...> По мере того, как я повышался по масонским градусам, Великий Строитель Вселенной все меньше и меньше становился символом и все больше и больше принимал характер живого существа <...> Под влиянием наших масонских собраний я стал убеждаться, что Дух руководит миром <...> Я стал регулярно ходить в церковь и даже, в 1946 году, принял православие, потому что православное богослужение гораздо больше, чем все другие, давало мне чувствовать присутствие Великого Духа Вселенной <...> Я утверждаю, что нельзя быть настоящим масоном, если не верить в Бога, как в Высокое Духовное Начало, символом которого является Великий Строитель Вселенной. К достижению этого идеала каждый масон должен стремиться всеми своими силами <...> Всей душой молю Великого Строителя Вселенной о том, чтобы хоть половина жителей земного шара устремилась к высоко духовному уровню, о котором пророчествует Масонство. Тогда на земле установится мир и в заблудшем человечестве - братство народов” (Вестник. 1961. № 8. С.3-6, 8).
До конца 1919 г. в ложу Космос были также привлечены доктор медицины Аким О. Маршак, инженер путей сообщения В. А. Нагродский.
В 1920 г. в ложе появились новые русские члены: 10 марта был посвящен в масонство бывший депутат Государственной Думы, доктор права Э. П. Беннигсен [Отметим, что Э.П. Беннигсен был в России членом Центрального комитета Союза 17 октября. Приблизительно из 110 членов ЦК этой партии лишь трое, Э.П. Беннигсен, В.П. Рябушинский и А.П. Веретенников, были вольными каменщиками, при этом только последний вступил в масонство до революции. Подробнее об указанной партии см.: Шелохаев I; Шелохаев В.В. Партия октябристов в период первой российской революции. М., 1987. С.151-157], а 15 июня - известный сатирик А. П. Шполянский (Дон Аминадо), который однако не стал активным участником русского масонства.
В следующем, 1922 г., 17 мая и 21 июня, в Космос были приняты соответственно инженер Ю.О. Бурнштейн и известный промышленник А. И. Путилов.
Самый массовый прием российских беженцев в Космос состоялся в декабре 1922 г. В числе посвященных были историк К. К. Грюнвальд, офицер В. В. Лыщинский-Троекуров, журналист и общественный деятель Д. С. Пасманик, Александр О. Маршак, К. Д. Старынкевич.
Наиболее важным для русских членов ложи Космос был период до 1924 г., когда они проходили своеобразную масонскую “школу” в мастерской. Однако, в отличие, например, от Англо-Саксонской ложи и ложи Тэба, в Космосе русские не занимали офицерских постов.
С 1924 г. начинается выход из ложи бывших россиян, так как с образованием новых русских лож им было необходимо сосредоточиться на работе в Астрее, Гермесе, Северном Сиянии. В 1924 г. из ложи Космос хотели выйти в отставку Ф. Ф. Макшеев, К. К. Грюнвальд, В. В. Лыщинский-Троекуров, Д. С. Пасманик, К. Д. Старынкевич, Э. П. Беннигсен, В. А. Нагродский. Однако продолжали числиться, хотя во многом формально, А. И. Путилов, Ак. О. Маршак и др.
Не часто звучали в мастерской и доклады русских членов. Перечислим некоторые из них:
21 июня 1919 г. - М. К. фон Мекк. О психологии большевизма;
21 октября 1920 г. - Ф. Ф. Макшеев. О борьбе с большевизмом генерала Юденича на северо-западе России;
7 мая 1920 г. - Э. П. Беннигсен. О кооперативном движении в России как факторе будущего возрождения страны;
1 и 15 июня 1920 г. - по русскому вопросу говорили Э. П. Беннигсен и Ак. О. Маршак;
23 мая 1922 г. - Г. Б. Слиозберг. Франко-русские взаимоотношения;
20 февраля 1923 г. - Ак. О. Маршак. О прогрессе в хирургии.
21 апреля 1925 г. - К. К. Грюнвальд. Пробуждение Китая; Д. С. Пасманик. О факторах современного мирового кризиса (см. протоколы ложи Космос: ЦХИДК. Ф.112. Оп.1. Д.281. О докладах см. также: Там же. Д.285. Л.13-21).
Лишь через 9 лет в ложе вновь громко прозвучала “русская” тема. На заседании 31 октября 1933 г. с докладами о России до большевистской революции и о современном положении в СССР выступили Н. В. Тесленко и М. С. Маргулиес [См. об этом заседании: ЦХИДК. Ф.112. Оп.1. Д.287; Ф.730. Оп.1. Д.51].
Меньше русских эмигрантов проходило через посвящение в других парижских ложах союза Великой Ложи Франции. Например, в ложе Герой Человечества были приняты в масонство издатели М. Г. Корнфельд (5 января 1923 г.) и И. Ф. Штерн (3 февраля 1922 г.), доктор медицины А. П. Фиников (5 июня 1925 г.), журналист А. В. Давыдов (5 мая 1922 г.), а в ложе Труд и истинные друзья - бывший российский вице-консул в Париже В. Е. Ден (21 марта 1922 г.), гвардейский офицер, член правительства А. В. Колчака в Омске А. Н. Скрябин (1921 г.), адвокат П. А. Соколов и секретарь Б. В. Савинкова Б. А. Фюрстенберг (27 сентября 1921 г.).
В это время и в последующем русские по происхождению масоны неоднократно выступали с сообщениями во французских, египетских, мексиканских и др. ложах, но, как правило, их участие в иностранных масонских ложах было эпизодическим и выходит за рамки нашего исследования. Назовем лишь несколько лож, где “русское” влияние было наиболее значительным: Гарибальди, Масонский авангард (Великий Восток Франции), Пламенеющая звезда (Великая Ложа Франции). Доминирующей темой сообщений было положение в советской России, но встречались доклады и на профессиональные для авторов темы, и о русской литературе (преимущественно творчество Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского). Например, в ложе Les Travailleurs 8 марта 1920 г. выступали Б. В. Савинков и М. К. фон Мекк; в ложе Effort также выступал Б. В. Савинков; 17 декабря 1924 г. П. А. Соколов выступил с докладом на французском языке “Еврейская каббала и масонство” в ложе Travail et Vrais Amis Fideles; А. И. Путилов 18 июня 1924 г. говорил в ложе Масонский авангард о Первой мировой войне и русско-немецких отношениях, а В. А. Маклаков 28 декабря 1925 г. в той же ложе рассказал о положении в Российской коммунистической партии (См., например: ЦХИДК. Ф.113. Д.523. Л.36, 79 об.).
Помимо иоанновских лож, русские масоны проходили своеобразную школу в мастерских высших степеней.
Следует прежде всего отметить ложу совершенствования Шотландское Совершенство (№ 385), где в 1921-1937 гг. состояло 44 русских вольных каменщика, в том числе В. А. Нагродский, Г. Б. Слиозберг, А. А. Бобринский, А. А. Морской, А. П. Беннигсен, П. А. Бурышкин, Н. В. Маринович, С. А. Посохов [См., например: ЦХИДК. Ф.93. Оп.2. Д.62]. Особенно был активен в этой ложе В. А. Нагродский, который не менее 7 раз выступал с докладами в 1929-1931 гг. Темами его сообщений были традиции пифагорейцев, книга Зогар, каббала, проблемы Востока и Запада [См. протоколы ложи: ЦХИДК. Ф.112. Оп.1. Д.633]. Меньшим было влияние ложи Философская Паперть, в которой в 1919-1933 гг. через степени совершенствования прошли 5 русских масонов.
Кроме того, необходимо упомянуть капитул Верные шотландцы (№ 72), в котором в 1922 г. председательствовал Л. Д. Кандауров. В этом капитуле прошли посвящение в следующие степени П. А. Бурышкин, С. А. Посохов, Н. А. Шумицкий, Ф. Ф. Макшеев, А. И. Мамонтов, В. Д. Аитов, Б. В. Савинков, П. И. Кугушев. Другим центром стал капитул Милосердная дружба, в который преимущественно вступали члены Англо-Саксонской ложи. Секретарем этого капитула был Н. В. Маринович, казначеем - С. А. Посохов, членами - П. А. Бобринский, М. Я. Имханицкий и В. Д. Аитов.
Важную роль в становлении российского масонства в эмиграции играл и ареопаг Лютеция, в который входили Л. Д. Кандауров, С. А. Посохов и Ф. Ф. Макшеев - фактические руководители эмигрантов - вольных каменщиков.
12 февраля 1920 г. в Париже была основана еще одна группа вольных каменщиков - Объединение (Федерация) славянских масонов [Статуты Объединения славянских масонов см.: ЦХИДК. Ф.111. Оп.1. Д.324]. В качестве главной задачи Объединения было провозглашено слияние воедино всех славянских масонских союзов. 6 июня 1920 г. временные руководители Объединения славянских масонов были официально избраны на свои посты. Президентом стал М. К. фон Мекк, вице-президентом - польский министр иностранных дел С. Патек, секретарем - С. К. Маркотун, помощником секретаря - Н. В. Маринович, казначеем - Н. И. Наумов (в “профанской” жизни - служащий банка).
Члены Объединения считали, что необходимо идти не по пути создания русских лож, а затем Верховного Совета русского масонства, а стремиться к объединению славян - вольных каменщиков в капитуле. Предполагалось, что одной из основных задач капитула станет антибольшевистская пропаганда, помощь для ведения которой предполагалось получить из Великобритании и США [См. переписку масонских организаций с Н. В. Чайковским: ГАРФ. Ф.5805. Оп.1. Д.604. Л.1-5].
Однако уже в 1921 г. стало понятно, что Объединение не может реально работать. М. К. фон Мекк уехал в Каир, С. Патек был назначен послом в Токио, С. К. Маркотун и Н. В. Маринович фактически порвали с русским масонством из-за разногласий с Л. Д. Кандауровым.
В апреле 1920 г., когда число русских масонов в Париже оказалось достаточным для основания независимой структуры национального масонства, были предприняты конкретные действия в этом направлении. Группа русских масонов, преимущественно члены лож, работавших по Древнему и Принятому Шотландскому Уставу, образовала инициативную группу, получившую название Предварительный Комитет по разработке плана учреждения русских лож в Париже. Они решили обратиться в Верховный Совет Франции с просьбой о создании структуры русского масонства в Париже для переноса в дальнейшем работ в Россию [Сведения о деятельности инициативной группы восстановлены преимущественно на основании ее протоколов и переписки ее членов, которые хранятся: ЛА]. Основателями Комитета или иницативной группы стали члены лож: Фивы И.Н. Ефремов, Л.Д. Кандауров, М.К. фон Мекк, Б. В. Савинков, Братство Народов С.М. Война-Панченко, Братство И. И. Фондаминский-Бунаков и С. А. Иванов (напомним, что в эту же ложу одновременно входили Л.Д. Кандауров и М.К. фон Мекк), Англо-Саксонской ложи С. А Корф, С. А. Посохов, Н. В. Чайковский, ложи Космос Ф. Ф. Макшеев и В. А. Нагродский, а также Е. И. Кедрин. Группа решила не избирать председателя, а секретарские обязанности были возложены на В.А. Нагродского. Письмо-прошение в Верховный Совет Франции должны были доставить М.К. фон Мекк и С.А. Посохов, однако вплоть до декабря 1920 г. никаких сведений о деятельности группы нет.
К декабрю 1920 г. ситуация изменилась: скончался С.М. Война-Панченко, Н.В. Чайковский покинул Париж, Б.В. Савинков уехал в Варшаву, а М.К. фон Мекк - в Каир. В это же время к группе присоединились новые члены: П. И. Кугушев (ложа Фивы), Цитович (ложа L’Effort союза Великого Востока Франции), С. А. Соколов, Н. И. Наумов, С. К. Маркотун (все из ложи Братство Народов), Э. П. Беннигсен и В. Д. Аитов (ложа Космос), П. А. Бобринский, Н. В. Маринович, Е.П. Ковалевский (все из Англо-Саксонской ложи), Л. Х. Ревелиотти (Великая Ложа Англии). Вскоре к Предварительному Комитету присоединился также А. И. Мамонтов. Всего в группе к декабрю 1920 г. было 18 действительных членов. Группа решила активизировать свои работы для чего было предпринято ряд шагов.
Тогда же, в декабре 1920 г., председателем инициативной группы был избран Ф.Ф. Макшеев, было решено проводить заседания не реже раза в месяц, каждую четвертую субботу, были выработаны принципы приема новых членов (за редким исключением они должны были иметь 4-ю степень Древнего и Принятого Шотландского Устава). На заседаниях обсуждались практические шаги по созданию независимого русского масонства в Париже и уже 21 декабря 1920 г. был избран исполнительный комитет группы в составе Л.Д. Кандаурова, Ф.Ф. Макшеева и С.А. Посохова. Для упрощения работы группы ряд ее членов из Великого Востока Франции (например, С.А. Соколов, Цитович) решили присоединиться к ложам союза Великой Ложи Франции.
Необходимость сбора средств для основания русского масонства требовала и какого-либо официального учреждения, которое бы не ограничивало сферу своей деятельности исключительно масонством, но одновременно являлось бы “прикрытием” для Предварительного Комитета. Такой орган был создан в январе 1921 г. в Париже и получил название русский благотворительный комитет Добрый Самаритянин (Le Bon Samaritain); его внутренний регламент был скопирован с масонских регламентов отдельных лож. Отметим также, что символика Доброго пастыря-самаритянина активно используется в обряде 18-й степени Древнего и Принятого Шотландского Устава (например, знак степени называется “знаком Доброго пастыря”), что подтверждает первоначальное намерение ряда русских масонов начать возрождение национального масонства с мастерской 18-й степени (капитула).
С созданием исполнительного комитета и благотворительного общества работы группы значительно активизировались. Президентом благотворительного комитета стал Н. В. Чайковский, вице-президентами - Е. И. Кедрин и С. К. Маркотун, генеральным секретарем - Н. В. Маринович, членами - В. Д. Аитов и П. А. Бобринский. В качестве своих основных целей этот комитет провозгласил: оказание помощи жертвам Гражданской войны в России; налаживание системы продовольственной помощи; организацию трудоустройства и создание для этого трудового бюро; создание сельскохозяйственных колоний. Таким образом, Добрый Самаритянин должен был стать основой для активной социальной деятельности русских масонов, независимо от их политических взглядов, объединить вольных каменщиков при общем признании моральных основ и человеческих прав [См.: Письма и воззвание “Доброго Самаритянина” и ответы на письма Н. В. Чайковского // ГАРФ. Ф.5805. Оп.1. Д.608. Л.2]. Предполагалось обратиться за помощью к масонам других стран и в первую очередь к американским вольным каменщикам [См.: Там же. ЛЛ.4, 7]. Средства собирались в учреждавшихся в Париже русских банках и даже в ложах стран Южной Америки. Затем новый член группы, Д.С. Навашин помог открыть счет общества “Добрый Самаритянин” в Америке и собирать средства среди американских банкиров-масонов, а Л.Х. Ревелиотти рассылал воззвания о материальной помощи в английские ложи.
Важным делом в области взаимопомощи было создание в 1919-1921 гг. Комитета помощи русским писателям и ученым во Франции. Вдохновителями и руководителями данного Комитета стали вольные каменщики Великой Ложи и Великого Востока Франции: Р. М. Бланк, Н. В. Чайковский, А. Д. Нессельроде, С. А. Иванов, В. М. Зензинов, М. А. Алданов, И. И. Фондаминский-Бунаков, И. Н. Ефремов, В. К. Агафонов, В. А. Маклаков, С. И. Метальников, Н. В. Тесленко, Д. М. Одинец, А. В. Карташев, П. П. Гронский, С. В. Познер, М. А. Осоргин и др. Созданный по инициативе масонов, Комитет уже в середине 1920-х гг. превратился во влиятельную общественную организацию, деятельность которой далеко выходила за рамки братства вольных каменщиков. О деятельности Комитета см.: Кельнер Е. В., Познер В. Комитет помощи русским писателям и ученым во Франции. (Из архива Соломона Познера) // Russian Studies. СПб., 1994. Т.I. С.269-320.
Вот как описывает этот период в своих воспоминаниях 1948 г. П. А. Бобринский:
“Вскоре после моего посвящения (10.X.1920) осенью того же 1920 года я был приглашен С. А. Посоховым на его маленькую квартиру на rue Marcadet на Монмартре, чтобы встретиться с другими русскими братьями. На этом собрании присутствовали, кроме самого хозяина и представившего меня в Англо-Саксонскую ложу бр\ Мариновича, братья Аитов и Мамонтов, служивший в русском консульстве в Париже седой, но моложавый кн. Кугушев и сам российский консул Леонтий Дмитриевич Кандауров, с которым я тогда впервые познакомился. Из этого первого с ним соприкосновения я вынес большое впечатление, как от него самого, так и от значительности и таинственности предпринимаемого нами дела - организации русского масонства заграницей, в целях введения его затем в России, сразу же по установлении там демократического строя. Тогда, несмотря на уже ясно обозначившийся провал белого движения, это казалось вопросом недалекого будущего...
За этой первой встречей последовали другие. На этих частных совещаниях, которые происходили зимою 1920-1921 года, как и первое, на частных квартирах, я познакомился с другими русскими братьями: Ф. Ф. Макшеевым, женатым на сестре Л. Д. Кандаурова, сыгравшим одну из первых ролей в первоначальный период русского масонства; В. А. Нагродским, мужем известной писательницы, впоследствии деятельной сестры “Droit Humain”; с небезызвестным украинским деятелем Маркотуном, бывшим досточтимым киевской ложи “Нарцисс”, мартинистом и братом 90-й степени рита Мизраим, приобщившимся к одной из лож Великого Востока; кадетом Кедриным, разошедшимся с Милюковым и образовавшим диссидентную группу Народной Свободы; графом Э. П. Беннигсеном <...> На одном из этих частных совещаний, уже весною 1921 года, было решено образовать “Инициативную группу” по организации русского масонства и собираться впредь регулярно в нейтральном месте. Таковым была выбрана большая “Таверна” на углу rue Sufflot и Boulevard St. Michel, около Пантеона <...>, где с того времени и стали происходить наши совещания.
Помню хорошо эти собрания в небольшом, мало уютном кабинете на втором этаже, без окон, довольно тускло освещенном электричеством. На первом же собрании, которое состоялось летом 1921 года, председателем “Инициативной Группы” был избран бр\ Кандауров. В состав же группы вошли, кроме уже перечисленных мною братьев, еще бр\ Наумов (посвященный в 1919 году в ложу La Fraternite des Peuples), генерал Марченко, бывший начальник Николаевского кавалерийского училища, приехавший из Швейцарии старый политический эмигрант Ефремов, народный социалист, как и Н. В. Чайковский, и Б. В. Савинков, социалист-революционер и террорист, автор революционных романов”.
Главной ближайшей целью группы стало учреждение русского розенкрейцерского капитула в Париже. Для этого русские масоны, уже достгшие 18-й степени Древнего и Принятого Шотландского Устава, просили Верховный Совет Франции о срочном проведении в высшие степени В.Д. Аитова, Э.П. Беннигсена, П.А. Бобринского, А.И. Мамонтова, В.А. Нагродского, Н.И. Наумова и Н.В. Чайковского. Большинство членов группы считало, что необходимо создавать русское масонство не с символических лож, а с капитула, чтобы избежать искажения масонских идей новопосвященными, которые вновь могли превратить русское масонство в одно из политических объединений.
Важным было также и постановление группы от 26 февраля 1921 г., когда было решено обратиться к масонскому конгрессу в Женеве с просьбой не признавать нерегулярные масонские ложи на окраинах бывшей Российской империи до установления окончательных границ России.
“Инициативная группа подняла также ходатайство перед Лигой Наций о назначении представителя русской эмиграции помощником Комиссара по делам русских беженцев. Это ходатайство поддержали представители Лиги Наций от Сербии, Болгарии, Чехии и Финляндии” [Юпитер]. В действительности же, 28 мая 1921 г. группа постановила приложить все усилия для того, чтобы назначить на пост секретаря при отделе по русским беженцам при Лиге Наций кого-то из масонов. Поручено было заниматься этим вопросом В.Д. Аитову, Н.В. Чайковскому и С.К. Маркотуну. Впоследствии на этот пост были намечены и два кандидата: И.Н. Ефремов, а в случае его отклонения в Лиге Наций - Э.П. Беннигсен.
И. Н. Ефремов “был командирован для этого в Женеву, но его попытки окончились ничем, так как выбор такого представителя всеми беженскими организациями всех стран был бы невозможен” [Юпитер]. Ситуацию, сложившуюся в Лиге Наций в письмах к членам Инициативной группы подробно описал сам И.Н. Ефремов [ЛА]. Например, в письме к Ф.Ф. Макшееву от 23 сентября 1921 г. И.Н. Ефремов особо подчеркивал “пренебрежительное отношение Нансена к русским”. Лишь благодаря давлению представителей Польши, Сербии, Чехии, Болгарии, Румынии, Греции и Финляндии в Лиге Наций удалось добиться хоть какого-то участия русских в деле помощи беженцам. Сам И.Н. Ефремов считал вообще какое-либо представительство русских при Ф. Нансене бессмысленным, поэтому в октябре 1921 г. члены Инициативной группы стали склоняться к выдвижению новой кандидатуры, Э.П. Беннигсена, на пост при комиссаре по делам о русских беженцах, поскольку он имел влияние в организации Красного Креста. Между тем, для И.Н. Ефремова ситуация к ноябрю 1921 г. еще более осложнилась, поскольку Ф. Нансен стал относиться к представителю русских масонов как к контрреволюционеру, перестал прислушиваться к высказаваемым И.Н. Ефремовым мнениям, а своей главной целью считал не помощь беженцам, а быстрое их “распределение” по разным странам. Поэтому русские вольные каменщики постановили больше не ориентироваться на выдвижение И.Н. Ефремова на один из международных постов, а решили использовать личное знакомство Д.С. Навашина с ближайшим помощником Нансена по делам комиссариата Фриком для оказания непосредственной помощи беженцам. Тем самым, русские вольные каменщики осознанно отказались от активного вмешательства в дела мировой политики и главной причиной подобного шага были возникшие в самой группе проблемы.
Обратимся вновь к воспоминаниям П.А. Бобринского. Он писал: “Леонтий Дмитриевич вел наши собрания с обычной для него властностью и непримиримостью к чужому мнению. В результате уже с первого собрания присутствовавшие раскололись на два противоположные лагеря. С точки зрения одних, нашей первой, очередной задачей должно было быть учреждение русской символической ложи в составе всех участников группы. Вопрос о высших градусах должен был быть отложен до времени, когда он естественно возникнет в ходе организационного роста русского масонства. Таким образом, сторонники этой точки зрения, которую с особым рвением отстаивали братья Посохов и Маркотун, отнюдь не отрицали значения высших градусов, но видели в постепенном строительстве, на твердых основах снизу, непременное условие успеха. Противоположный лагерь возглавлял сам Леонтий Дмитриевич, деятельно поддерживаемый братом Макшеевым. Их точка зрения заключалась в том, что организовывать нужно сверху, “авторитетно”, а потому начать с учреждения масонской мастерской возможно высшей степени. Такой мастерской, по их мнению, на первое время должен был стать русский розенкрейцеровский капитул.
Таким образом, обозначился первый идеологический конфликт в еще краткой истории нашего общего дела. Расхождение сразу же обострилось, и уже второе собрание Инициативной группы приняло чрезвычайно бурный характер. Обе стороны оказались непримиримыми и не хотели уступать. Наконец вопрос был поставлен на голосование, и небольшим большинством голосов был принят проект бр\ Кандаурова. В результате этого решения - и это показывает, насколько разгорелись страсти, - братья Посохов, Маркотун и Маринович покинули собрание, а первые два, Посохов и Маркотун, окончательно вышли из состава Инициативной группы”.
Уточним на основании документальных свидетельств данные воспоминаний П.А. Бобринского. Действительно, весной 1921 г. в инициативной группе сложилось несколько “фракций”. Если позиция Л.Д. Кандаурова и его ближайших соратников изложена П.А. Бобринским верно, то позиция других членов группы была не столь однозначна. С.К. Маркотун, например, выступал за одновременное открытие с капитулом русской ложи в союзе Великого Востока Франции, а Цитович, Н.В. Маринович и С.А. Посохов не только выступали против открытия капитула, но и требовали немедленного исключения из группы за “антирусскую” деятельность Б.В. Савинкова в Варшаве.
Л. Д. Кандауров в своей “Записке” писал, что создание русского масонства во Франции встретило противодействие со стороны советской власти. Возможно и безосновательно, он считал, что “Чека этому всячески через своих агентов противилась. Это выражалось как в распускании всяких вздорных слухов (о черносотенстве русских братьев, о том, что они получают субсидии от одного иностранного правительства, о том, что многие из них, вследствие их деятельности в мире профанском, находятся накануне привлечения к уголовной ответственности), так и в прямой обструкции со стороны членов Комитета, находившихся на службе у Чеки. Кроме того, применялся и испытанный способ ссоры русских братьев, как между собой, так и с французскими братьями” (Записка Кандаурова).
Решающими стали собрания группы лета 1921 г., когда сложившиеся фракции окончательно сложились. За немедленное создание капитула высказались Н.И. Наумов, В.Д. Аитов, Е.П. Ковалевский, Л.Д. Кандауров, П.И. Кугушев, Ф.Ф. Макшеев, А.И. Мамонтов, В.А. Нагродский, И.Н. Ефремов, С.А. Соколов, Ю.О. Бурнштейн, Б.В. Савинков. Воздержался при голосовании Э.П. Беннигсен. Против выступили П.А. Бобринский, С.А. Посохов, Д.С. Навашин, Цитович. Наиболее четко позиции противников создания капитула определил Н.В. Маринович. В письме к Ф.Ф. Макшееву он выдвигал следующие пункты своих возражений:
1) создание капитула раньше ложи противоречит принципам масонского строительства;
2) у русских масонов нет достаточной подготовки к серьезной философской работе в капитуле, что может привести к созданию “уродливого и слабого” образования и политизации масонства;
3) образование русского масонства в составе иностранного послушания опасно, поскольку дает возможность для вмешательства во внутренние дела России;
4) всякое обращение за помощью к иностранцам является выгодным лишь для “эмигрантских интересов”, а не для работы в России, что ослабляет позиции русского Ордена вольных каменщиков;
5) подписание прошения об открытии капитула вместе с Б.В. Савинковым противоречит его убеждениям, так как тот опирается в борьбе с большевиками на государство “явно враждебное” России.
Тем не менее, Н.В. Маринович подчеркивал, что будет следовать масонской дисциплине и подпишет прошение об открытии капитула, если за это выскажется большинство членов группы. Позиция Н.В. Мариновича во многом показательна, поскольку даже противники точки зрения Л.Д. Кандаурова максимально стремились избежать конфликта. Единственным членом группы, который категорически отказался подписывать прошение оказался С.А. Посохов, который считал, что французское масонство Шотландского Устава не находится на должной высоте и поэтому будет губительно связывать с ним судьбу русского масонства.
Л.Д. Кандауров решил сломить сопротивление своих противников и С.А. Посохов был исключен из инициативной группы. Попутно отметим, что С. К. Маркотун и Н. В. Маринович также были фактически отстранены от активного участия в жизни русского масонства и затем не участвовали в работах русских мастерских вольных каменщиков.
Таким образом, к июню 1921 г. в результате деятельности инициативной группы в среде русских масонов было уже необходимое для открытия самостоятельного капитула число вольных камещиков 18-й степени Древнего и Принятого Шотландского Устава: Л.Д. Кандауров, Ф.Ф. Макшеев, С.А. Посохов, П.И. Кугушев, Б.В. Савинков, Н.В. Маринович и И.Н. Ефремов, однако из-за внутреннего конфликта подача официального прошения вновь откладывалась. В этих условиях В.Д. Аитов предложил компромиссный вариант: исключить из списка основателей Б.В. Савинкова и С.А. Посохова и заменить их кем-то из французских масонов.
“Сейчас, в уже почти исторической перспективе четверти века, - продолжал вспоминать П. А. Бобринский, - ясно, что практического значения этот раскол не имел и что, конечно, было легко его избежать при более гибком управлении нашими трудами... На третьем собрании Инициативной Группы, которое прошло вполне миролюбиво, так как оппозиция отсутствовала, было принято решение назвать новоучреждаемую мастерскую “Астрея”, в память о Великой Ложе “Астрея”... Было решено немедленно по учреждении капитула основать и символическую ложу, под тем же титулом “Астрея” - по примеру “Trinitaires”, имевших в нашей юрисдикции розенкрейцеровский капитул и синюю ложу того же названия.
Хлопоты по учреждению ложи были поручены бр\ Ф. Ф. Макшееву” [Воспоминания П. А. Бобринского цит. по: Бурышкин].
Приняв решение о создании русской масонской мастерской в Париже, Инициативная группа поспешила заручиться поддержкой Великой Ложи и Верховного Совета Франции. В петиции, которая была им послана, были обозначены следующие мотивы и условия:
“1) Необходимо создать русское масонство для переноса его в Россию.
2) Это в интересах Ордена вообще и Французского масонства особливо, обе страны в понимании членов группы связаны исторически как в прошлом, так и в будущем. Русское масонство будет проводником этой идеологии.
3) Необходимо регуляризировать те русские ложи, которые существовали в России перед революцией.
4) Первой русской ложей должна быть ложа высших градусов, состоящая уже из опытных русских братьев, способных руководить посвятительной наукой молодых. Создание с самого начала синей ложи неизбежно сделало бы из нее трибуну политических распрей масонов неопытных и незнакомых с духом Ордена.
5) Ввиду сего Группа полагает разумным основание сначала Русского Капитула, члены коего обязались бы: а) перенести его в Россию по миновании советского террора, б) все члены обязуются быть в то же время членами французских капитулов, пока они в Париже, в) 30% членов этого Капитула будут в первое время французские братья, и работы будут вестись на французском языке” [Юпитер].
Работа по образованию капитула была проведена с чрезвычайной быстротой. Все формальности были выполнены Л. Д. Кандауровым, как вспоминает П. А. Бобринский, “в рекордный срок”. Инициативная группа провела свое первое заседание на квартире Ф. Ф. Макшеева 21 декабря 1920 г., а уже 26 февраля 1921 г. была обсуждена смета по образованию капитула. В июне того же года Верховный Совет Франции разрешил открыть капитул Астрея.
Чтобы “реабилитировать” в глазах вольных каменщиков Б.В. Савинкова, в сентябре 1921 г. было собрано экстренное собрание, на котором бывший лидер “Боевой организации” сделал специальное сообщение о голоде в России и о необходимости организации помощи. Было решено такую помощь оказать, но организовывать отправку в Россию лишь вещей и продовольствия и при этом осуществлять контроль за тем, чтобы таковые передавались непосредственно голодающим.
Были сделаны и другие “уступки” масонам, выступавшим против образования русского капитула Астрея, например, председателем группы по образованию розенкрейцерской мастерской был назначен П. А. Бобринский, который, как упоминалось, первоначально находился в числе лиц, противостоящих группировке Л.Д. Кандаурова.
Благодаря денежному взносу А. И. Путилова удалось перевести вопрос о русском капитуле в практическую область, 21 октября 1921 г. Верховный Совет Франции утвердил конституцию новой розенкрейцерской мастерской, а 15 ноября того же года русский капитул Астрея был торжественно инсталлирован. Ему был присвоен № 495 в списке французских лож высших степеней. Свои заседания он стал проводить в 1-ю субботу каждого месяца в помещении Великой Ложи Франции на рю Пюто. Первыми руководителями капитула Астрея стали: Л. Д. Кандауров (председатель), П. И. Кугушев (казначей), Ф. Ф. Макшеев и Н. В. Маринович (соответственно 1-й и 2-й стражи). Видную роль, помимо перечисленных лиц, в капитуле играли также А. И. Мамонтов, Г. Б. Слиозберг, Э. П. Беннигсен и Н. И. Наумов [См. о работе капитула в первые годы его существования протоколы мастерской: ЦХИДК. Ф.730. Оп.1. Д.13; Д.20].
Известно о нескольких докладах, прочитанных в капитуле в 1922 г. (на французском языке), несмотря на то, что он занимался преимущественно вопросами создания русского масонства во Франции.
2 февраля 1922 г. в капитуле с докладом “Русский вопрос и планы возрождения России” выступил А. И. Мамонтов. 21 июля того же года Г. Б. Слиозберг рассказал об “Истории каббалы”. 3 ноября тот же докладчик выступил с сообщением “Философия истории у О. Шпенглера (“Der Untergang des Abendlandes”)”. В обсуждении данного доклада приняли участие Ф. Ф. Макшеев, М. Г. Казаринов, Э. П. Беннигсен, а также французские братья: Албахари, досточтимый мастер французской ложи Пламенеющая Звезда, и О. Вирт.
1 декабря 1923 г. о символизме у древних и в примитивном искусстве рассказал П. А. Половцев. В обсуждении приняли участие Албахари, П. А. Бобринский, А. А. Лобанов-Ростовский, А. А. Мордвинов, А. В. Давыдов, Д. А. Шереметев, А. П. Клягин, Г. Б. Слиозберг и О. Вирт.
Выборы офицерского состава капитула на 1924 г. принесли в мастерскую важные изменения. Председателем капитула стал Н. В. Чайковский (занимал этот пост по 1925 г.), оратором В. Д. Аитов, канцлером (секретарем) Э. П. Беннигсен (он занимал этот пост в 1924-1925 и 1927 гг.), 2-м стражем А. И. Мамонтов.
Назовем некоторые доклады 1924 г. в русском капитуле.
В марте 1924 г. о “Кризисе философии и оккультизме” рассказал Н. Л. Голеевский (см. также: ГАРФ. Ф.5805. Оп.1. Д.607. Л.32).
6 июня П. А. Бобринский выступил с докладом “Пути русской религиозной философии”, в обсуждении которого приняли участие А. А. Мордвинов, Ф. Ф. Макшеев, Н. Л. Голеевский, Э. П. Беннигсен и С. А. Соколов.
4 июля 1924 г. Г. Б. Слиозберг рассказал о “Возникновении Розенкрейцерства” (о докладах П. А. Бобринского и Г. Б. Слиозберга см. также: Там же. Д.604. Л.10, 11).
С открытием капитула Астрея Инициативная группа не прекратила своих работ. Можно предположить, что Л.Д. Кандауров хотел видеть в ней прообраз будущего руководства российского масонства. Однако группа столкнулась с новыми проблемами. Дело в том, что Великий Восток Франции открыл под своей эгидой русскую ложу, что со всей очевидностью показало ошибочность точки зрения Л.Д. Кандаурова, настаявшего на открытии лишь капитула. В срочном порядке Л.Д. Кандауров подготовил сообщение о причинах перехода русских масонов во Франции в мае 1919 г. из Великого Востока в союз Великой Ложи Франции и стал заявлять о немедленном открытии также и символической ложи Древнего и Приянтого Шотландского Устава.
Было решено, что в состав учреждаемой ложи войдут только члены Инициативной группы, а также А.И. Путилов, Г.Б. Слиозберг, М.А. Артамонов и В.Н. Скрябин, то есть лица, обладавшие авторитетом в среде эмиграции и пользовавшиеся личным доверием Л.Д. Кандаурова. П.И. Кугушев предложил также включить в число основателей А.А. Морского, однако Л.Д. Кандауров и Ф.Ф. Макшеев отказались от подобного шага. Отказ обсуждать какие-либо другие кандидатуры в состав учредителей ложи привел к тому, что 26 ноября 1921 г. едва не произошел раскол в Инициативной группе. В знак протеста против “волевого” решения Л.Д. Кадаурова и Ф.Ф. Макшеева Э.П. Беннигсен и П.И. Кугушев покинули заседание, а Д.С. Навашин и Цитович при поддержке П.А. Бобринского и Н.В. Мариновича не преминули напомнить о прежнем, несправедливом, по их мнению, исключении С.А. Посохова и под угрозой самороспуска группы добились того, что Инициативная группа постановила пригласить в число учредителей символической ложи также и С.А. Посохова. Идти на разрыв с Д.С. Навашиным, от которого в конце 1921 г., возможно, зависела организация помощи русским беженцам и конакты с влиятельным швейцарским масонством, Л.Д. Кандауров не стал, прекрасно осознавая, что впервые оказавшись в меньшинстве в Инициативной группе, он найдет больше сторонников в составе “отобранного” им состава ложи и капитула.
Обозначившийся конфликт привел к тому, что Л.Д. Кандауров обратился за поддержкой к руководству Великой Ложи и Верховного Совета Франции, которое в январе 1922 г. постановило распустить Инициативную группу, а весь ее архив передать в капитул Астрея, к которому перешло теперь все руководство русским масонским движением. Прекратило свое существование и общество Добрый Самаритянин.
14 января 1922 г. была инсталлирована и первая русская “синяя” ложа в Париже (№ 500), названная в честь Директоральной ложи начала XIX в. Астреей. Основателями ее стали: Ф. Ф. Макшеев, А. И. Мамонтов, Д. С. Навашин, Н. В. Маринович, В. Н. Скрябин, В. Д. Аитов, С. А. Соколов (Кречетов), П. А. Бобринский, Г. Б. Слиозберг, А. И. Путилов, Э. П. Беннигсен, Ю. О. Бурнштейн, Н. В. Чайковский, П. И. Кугушев, Н. И. Наумов, М. А. Артамонов, Л. Д. Кандауров и В. А. Нагродский.
Особенностью инсталляции ложи было присутствие делегации Верховного Совета Франции - случай исключительный для “синих” лож, что подчеркивало связь с одноименным русским капитулом.
Первым “венераблем” ложи стал Ф. Ф. Макшеев, пост секретаря занял А. В. Давыдов, депутатами ложи были избраны Н. В. Чайковский и В. Д. Аитов.
С первых же дней своего существования ложа в основу своих работ положила рассмотрение “общих и социальных вопросов”, т. е. проблем русской эмиграции, возрождения России, начал символики, связи с русским братством. Во внутреннем уставе ложи Астрея было записано в первом пункте: “Каждый вступивший в ряды Русск\ Воль\ Кам\ тем самым признает, что он не может быть неверующим и атеистом и что, наоборот, он становится борцом за дух и за свободу духа против материализма и безбожия”. В том же документе было установлено, что “ложа должна стремиться не к увеличению количества братьев, но лишь к их высокому качеству. Таковыми качествами должны почитаться не только ум, образованность и знания, но и способность к восприятию мас\ настроений и бр\ единения в духе Вн\ Уст\, а также порядочность, верность слову, жертвенность и активная любовь к людям” [ЛА. См. также печатный внутренний регламент ложи: ЦХИДК. Ф.730. Оп.1. Д.10. Л.62 и сл.].
Значительная часть времени первоначально уходила на посвящение в масонство новых членов, аффилиацию русских братьев. До конца 1922 г. в ложе Астрея были посвящены В. Н. Бухало, П. А. Мещерский, врач С. Я. Зильберштейн, банкир А. З. Иванов, доктора права А. П. Нагель, С. С. Новосёлов и А. А. Фрейганг, промышленник и инженер А. П. Клягин, бывший гвардеец А. А. Лобанов-Ростовский, поручик В. Н. Скосырев, промышленник Я. Х. Кузнецов, музыкант Н. К. Авьерино, гвардейский офицер Д. А. Шереметьев, журналист Е. В. Ратнер, Е. А. Буткевич, адвокат Л. М. Берлин, банкир и переводчик, будущий редактор “тетрадей” “Возрождение” И. И. Тхоржевский, В. Л. Вяземский, офицер М. Н. Фрост, журналист Ю. Ф. Семёнов, Б. В. Дезобри, М. Г. Казаринов, историк Д. М. Одинец, промышленник С. Г. Лианозов, А. А. Бобринский, И. А. Кривошеин, М. Н. Сейделер, присоединились к ее работам А. А. Мордвинов, Г. Ф. Гофман, А. Н. Скрябин, П. А. Соколов, А. А. Морской, В. Е. Ден, генерал П. А. Половцев, И. Ф. Штерн. Всего к концу года в ложе было уже около 60 братьев. В 1923 г. ряды ложи вновь значительно пополнились благодаря посвящению В. Д. Кузьмина-Караваева, бывшего флотского офицера П. М. Соймонова, Р. Р. Унгерн-Штернберга, Т. С. Бурмистрова, Л. Л. Афанасьева-Малиновского, С. А. Голенищева-Кутузова, Ю. Ф. Волошинова, А. П. Волконского, бывшего гвардейского артиллериста и актера В. К. Никитина, А. С. Волковысского, инженера С. Г. Ротинова, П. Л. Штейнгеля, К. Н. Хагандокова, Б. А. Гуревича, журналиста В. Е. Татаринова, А. Р. Гернгросса, певца С. С. Леонарди, А. В. Амилахвари, Н. П. Вакара, бывшего офицера П. В. Погожева, И. А. Кистяковского, Г. А. Извольского, И. И. Гайдарова и присоединению М. Я. Берлина, Д. С. Пасманика, В. В. Парсонса, В. В. Лыщинского-Троекурова, Б. А. Фюрстенберга, П. А. Ливена и В. В. Кочубея. За два года существования число членов ложи превысило сто человек. Протоколы заседания ложи 1922-1924 гг. см.: ЦХИДК. Ф.730. Оп.1. Д.13 а; журнал посещений: Там же. Д.15. О деятельности ложи в 1922 г., в том числе и ее внутренний регламент см.: Там же. Д.10.
С самого начала ложа установила связи с другими центрами русской эмиграции, поскольку А. А. Фрейганг жил преимущественно в Бельгии, а В. Н. Скосырев и С. А. Соколов перебрались в Берлин.
В 1923 г. Ф. Ф. Макшеев и А. В. Давыдов остались на своих прежних постах (досточтимого мастера и секретаря). Другие офицерские должности занимали: 1-го стража А. И. Мамонтов, 2-го стража Э. П. Беннигсен, оратора Г. Б. Слиозберг, казначея Н. И. Наумов.
Из “зодческих” работ в ложе Астрея в 1922-1923 гг. известны следующие:
15 апреля 1922 г. С. А. Соколов говорил об “Основных принципах русского масонства (развитие русского организованного масонства)” (затем этот доклад был повторен С. А. Соколовым в ложе Великий Свет Севера. См.: ЦХИДК. Ф.730. Оп.1. Д.13 а. Л.17; Д.13. Л.289);
24 ноября того же года С. С. Новосёлов - “О трудовой помощи русским беженцам” (см.: ГАРФ. Ф.5805. Оп.1. Д.604. Л.61).
К 1923 г. относится доклад В. Д. Аитова о метафизике; в том же году, в частности:
10 марта - С. Г. Лианозов. Русская нефть и мировая политика;
14 апреля - И. И. Тхоржевский. Об истории аграрной проблемы в России;
10 ноября - В. Е. Ден. Брат Жозеф де Местр в России (см.: Там же. Ф.730. Оп.1. Д.189 а. Л.11-21).
Подводя предварительные итоги первых лет существования российского масонства во Франции, следует сказать, что личные качества Л.Д. Кандаурова во многом предопределили судьбы русского Ордена вольных каменщиков. Л.Д. Кандауров настоял на переходе ряда масонов к Древнему и Принятому Шотландскому Уставу, создал капитул и ложу Астрея. Несомненно, это было главным достижением русского масонства. Однако не следует идеализировать личность Л.Д. Кандаурова и его ближайшего окружения. Их действия привели и к негативным результатам. Во-первых, независимо от группы инициаторов воссоздания русского масонства в союзе Великого Востока Франции была создана ложа Северная Звезда. Во-вторых, сама Инициативная группа оказалась расколотой и в основном из-за разногласий с Л.Д. Кандауровым русское масонство во Франции покинули И.И. Фондаминский-Бунаков, Д.С. Навашин, Е.П. Ковалевский, С.А. Посохов, Н.В. Маринович и ряд других видных общественных деятелей. В-третьих, русским масонам не удалось организовать эффективную систему помощи эмигрантам, после кончины Е.И. Кедрина фактически бездействовал благотворительный комитет “Добрый Самаритянин”, безуспешными оказались и попытки русских масонов оказывать влияние на деятельность комиссара по делам беженцев при Лиге Наций. В-четвертых, русское масонство оказалось в зависимости от Великой Ложи и Верховного Совета Франции, что осложняло его взаимоотношения с англо-саксонским регулярным масонством. Таким образом, первые же шаги русского масонства в Париже во многом предопределили его дальнейшую судьбу: одновременное существование и противоборство нескольких послушаний в среде русских вольных каменщиков и последующие споры о “регулярности”.
Тем не менее, главная цель была достигнута, русское масонство было возрождено и развивалось. За Астреей последовало открытие и других русских лож: Северное Сияние и Гермес, а 13 апреля 1922 г. был формально основан и Временный комитет российского масонства - прообраз предполагаемой Великой Ложи, но он изначально бездействовал, и вся административная работа была сосредоточена в руках Л. Д. Кандаурова и его ближайших помощников по капитулу Астрея. Лишь впоследствии Временный комитет нашел себе логическое развитие в Совете Объединения русских лож Шотландского Устава.
Временный Комитет состоял из следующих братьев: Л. Д. Кандауров (председатель), Г. Б. Слиозберг (вице-председатель), В. Д. Аитов (казначей), А. И. Мамонтов (секретарь), П. А. Половцев. Главной функцией Временного Комитета было заведывание финансовыми делами российского масонства.
В. Д. Аитов вспоминал о составе русского масонства первых лет: “Купцы, интеллигенты, чиновники, военные, столбовые дворяне, евреи, инородцы, социалисты, монархисты, православные, мусульмане, безбожники. Люди, которые в других условиях никогда не встретились бы друг с другом, не оценили и не полюбили бы друг друга. Их объединила одинаковая любовь к родине и желание ей служить. Наша духовная и идеологическая спайка была так велика, что русское масонство является единственной русской организацией, которая сохранила в эмиграции свое единство. Все другие раскололись: было два союза адвокатов, два союза инженеров, две академические группы. Даже православная церковь состояла из трех частей” [Воспоминания В. Д. Аитова здесь и ниже цит. по: Бурышкин].
Самой крупной силой во всей массе уже многочисленного русского масонства продолжал оставаться Л. Д. Кандауров, а его ближайшим помощником стал Г. Б. Слиозберг, занявший в Ордене вольных каменщиков с первых дней своего вступления исключительное положение.
Здесь уместно привести характеристики руководителей русского масонства, которые дал в своих воспоминаниях В. Д. Аитов, потому что личности руководителей играли огромную роль в создании российского братства.
“Могучим сеятелем” русского масонства был, несомненно, Л. Д. Кандауров (1880-1936). “Среднего роста, широкоплечий и плотный, с круглым лицом и большим лбом, от всей его фигуры исходила необычайная решимость и энергия. Кроме того, он обладал железной волей, был бесконечно деятелен, прекрасно разбирался в людях и умел, что довольно редко, соединять свой отвлеченный идеал с практическими необходимостями ежедневной жизни. До известной степени даже цель для него оправдывала средства, и, конечно, это свойство еще помогало ему успевать в его работе. Но я должен сказать, что он не злоупотреблял этим свойством и что он всегда подчинялся в важных вопросах покойному бр\ Генриху Борисовичу Слиозбергу, с которым он был очень тесно связан и который имел на него большое влияние.
Помню, как один раз Леонтий Дмитриевич сказал Генриху Борисовичу в полушутливом тоне, что он может получить для нужд русского масонства довольно крупную сумму денег, через посредство одной дамы, которая жила с богатым стариком. Говоря и ехидно улыбаясь, Леонтий Дмитриевич смотрел в упор на бр\ Генриха Борисовича. Тот слушал молча с опущенными глазами и выражением полного безразличия. Потом Генрих Борисович посмотрел на Леонтия Дмитриевича и отрицательно покачал головой... и богатый старик сохранил свои деньги”.
А вот как В. Д. Аитов вспоминает Г. Б. Слиозберга:
“Генрих Борисович родился в 1863 году в бедной еврейской семье. Его отец был меламедом, т. е. учителем в еврейской школе. Он сам учился в такой же школе и готовился быть раввином. Но судьба решила иначе, и когда ему исполнилось 12 лет, он поступил в русскую гимназию, к которой он подготовился в несколько месяцев; для этого ему пришлось изучить, помимо других предметов, и русский язык. Он выдержал блестяще все экзамены в третий класс, но он так плохо и с таким акцентом говорил тогда по-русски, что директор гимназии посоветовал его отцу отдать его во второй класс.
Впоследствии Г. Б. стал в Петербурге известным адвокатом. Способный, умный, спокойный и тихий, он отличался своей доброжелательностью и добротой. Выражение его бледного лица в очках, с белой бородой, было немного суровое, но тем не менее всегда ласковое. Но главной его чертой была редкая одухотворенность. Все свое детство Г. Б. провел в изучении Библии, в которой на каждой странице Божество участвует в жизни своего народа. Это оставило в его душе неизгладимый след. Божество было для него чем-то реальным и близким, и Генрих Борисович безусловно имел с Ним конкретное общение; это не только чувствовалось, но и передавалось окружающим. Г. Б. был исключительным помощником для Л. Д. во Временном Комитете, и это сочетание двух настолько разных личностей было для начинающегося русского масонства одним из залогов успеха. Л. Д. выбирал людей, входил в малейшие детали, обдумывал каждую мелочь. Можно сказать, что ничего не делалось в масонстве без его ведома и одобрения. Он был прекрасным организатором и жил исключительно для масонства. А Генрих Борисович своим влиянием давал организации духовно-общественное направление, пропитанное истинно-русским патриотизмом. Это не значит, что чисто материальные вопросы его не интересовали. Нужны были деньги: Л. Д. их доставал среди масонов, но сравнительно небольшими суммами, главным образом ежемесячными взносами. Г. Б. получил сразу 150.000 франков от одного богатого банкира-патриота, которого он убедил в том, что масонство может сыграть очень полезную роль в России”.
Завершая характеристику Г.Б. Слиозберга, следует подчеркнуть, что он занимал видное место в еврейских общественных кругах еще в России. Так, он возглавлял “прогрессивную” партию в еврейском движении и еще на Раввинском съезде 1910 г. в С.-Петербурге противостоял “ортодоксальной” партии во главе с любавичским цадиком [См.: Вестник еврейского университета. М.; Иерусалим, 1999. № 1(19). С.301, 303].
Говоря о ближайших помощниках Л. Д. Кандаурова в ту пору, нельзя не вспомнить и Александра Ивановича Мамонтова (1869-1936), много поработавшего на пользу масонства на более скромных и незаметных ролях. Происходивший из семьи известных промышленников, А. И. Мамонтов был большим любителем искусства и хорошим музыкантом, нередко изображавшим при посвящении “колонну гармонии”. Прежде он был членом правления крупного металлургического завода и имел близкие связи с представителями французского капитала в России. Попав рано в эмиграцию, он быстро прошел по ступеням посвятительной лестницы, что многих удивляло, поскольку вопросы ритуала и символики не были его специальностью. Но в вопросах политических и материальных А. И. Мамонтов был незаменим и проявлял необычайную преданность масонству до последних лет своей жизни.
По воспоминаниям В. Д. Аитова, особое значение имела работа в масонстве трех лиц, которые “создали” душу русского братства. Это “бр\ Пасманник - сила, бр\ Кузьмин-Караваев - разум и бр\ Чайковский - любовь”.
“Бр\ Даниил Самойлович Пасманник родился в 1866 году в культурной еврейской семье. Когда он окончил медицинский факультет в Женеве, он был оставлен при университете для занятия кафедры. Но Даниил Самойлович увлекся общественной жизнью и стал играть роль в революционном и социалистическом движении. Он был другом Ленина, что не мешало ему принимать участие в сионизме. Когда началась первая великая война, бр\ Даниил Самойлович за революцией открыл Россию и стал сторонником войны до конца.
Даниил Самойлович был человеком совершенно исключительной энергии и он о себе не думал. В молодости он страдал хронической формой туберкулеза легких, на которую он обращал внимание постолько, посколько она мешала ему работать профессионально или на общественном поприще. У него было темное изможденное лицо с черной с проседью бородой. Когда он вставал, чтобы говорить, все думали, что он сейчас упадет. Но скоро его глаза зажигались, какая-то огромная сила в нем развивалась, и он - я думаю, что таковы были еврейские пророки, - своим горячим словом зажигал в наших сердцах любовь к родине, любовь к человечеству, любовь к социальной справедливости. Даниил Самойлович умер в 1930 году, и его вдохновенная сила от нас ушла навсегда”.
“Бр\ Кузьмин-Караваев был совсем в другом духе. Владимир Дмитриевич, внешне во всяком случае, был человеком спокойным, человеком науки, логики и холодного разума. Родился он в 1859 году в богатой дворянской семье. Он кончил Пажеский Корпус и потом поступил офицером в кирасирский полк. Богатый, очень красивый, бр\ Кузьмин-Караваев мог бы ограничиться блестящей светской жизнью гвардейского офицера, но ему нужно было что-то другое. Он поступил в Военно-Юридическую Академию, которую он кончает в 1890 году, - и скоро там же получает кафедру. Несколько лет он посвящает себя науке, в которой создает себе выдающееся положение. В 1905 году он подает в отставку и отдает себя общественному служению; первое место он скоро тогда занимает в первой революции в рядах либеральной оппозиции. И вот, человек с таким прошлым, когда ему исполнилось почти 65 лет, поступает в ложу “Астрея”. Я помню, как на первой агапе после своего посвящения Владимир Дмитриевич, как все ученики, прислуживал ко столу. Но скоро он стал нашим учителем. Спокойно, с беспощадной логикой он освещал самый сложный вопрос. В нем говорил, как будто, исключительно разум. Но в нем горело пламя веры, что человек может совершенствоваться помимо всяких умственных качеств и в этом залог будущего”.
“Третий наш учитель был брат Николай Васильевич Чайковский. Через всю жизнь Ник. Вас. проходит красной нитью характерная черта: с молодых лет до последней минуты жизни он искал только возможности морального и духовного совершенствования, для того, чтобы принести пользу своему народу. Таким образом, Ник. Вас. был масоном 50 лет до своего посвящения, ибо одна из главных задач Вольного Каменщика есть совершенствование для блага других. В 1872 году (ему было тогда 22 года) бр\ Ник. Вас. образовал в Петербурге тайный кружок, как раз целью которого было личное совершенствование в самом широком смысле этого слова. Скоро по всей России образовалось 50 таких кружков. Каждый кружок изображал как бы ложу, которая своими представителями - мы сказали бы, своими депутатами - сносились с другими ложами и центром. Эта организация привела к знаменитому движению в народ. Когда все эти люди пошли в народ, чтобы мирно учить крестьян, как нужно строить жизнь, - это, может быть, было не ярко, но в истории нет более замечательного, более красивого, более идеалистического политического движения. После неудачи этого движения, когда в революционных кругах стала преобладать идея насилия, идея террора, - Ник. Вас. покинул Россию и поселился в Америке, где в религиозных поисках он старался найти те условия, при которых человеческое общество может жить свободно, мирно и счастливо. Это ему не удалось, но он продолжал искать, и вот в 1919 году он был посвящен в Англо-Саксонскую ложу. Не знаю, нашел ли Ник. Вас. истину у нас. Но я знаю, что он был нашим учителем; я знаю, что своим примером, своими прекрасными вдохновенными речами, своим истинным и проникновенным пафосом он создавал нашу коллективную душу; я знаю, что он давал нашему молодому масонству свое внутреннее содержание и что он вливал в наши традиционные ритуальные формы тот дух истинного Вольного Каменщика, с которым он родился.
Этот дух был дух любви. Он жил с этим духом до конца своей жизни и умирая, его последнее слово было: любовь”.
В самом деле, за несколько дней до смерти, в день Пасхи, 4 апреля 1926 г. больной Чайковский написал братьям письмо, где между прочим говорил: “Такой большой день, а я так беспомощен, что ничем не могу проявить себя во имя его... Вот то лучшее, что у меня есть на душе для людей... Тайна жизни - любовь... Великая же истинная любовь есть всегда жертвенное горенье, как свеча перед иконой, души, томимой жаждой выявиться, осуществиться в творении, так что в творении победа жизни над смертью и разрешение ее тайн. Блаженны любящие, верующие и творящие, ибо они обладают всеми тремя: Любовью, Верой и Надеждой...” [Письмо Н. В. Чайковского цит. по воспоминаниям П. А. Бобринского; см. также: Н. В. Чайковский. Сб. статей. Париж, 1929].
Организация и ритуальный порядок работ складывались постепенно, но с самого начала был установлен тот метод, по которому работали русские мастерские. Собрание состояло из двух частей: торжественное заседание в храме и его ритуальное продолжение - братская агапа. Этот метод, необычный для французских послушаний, вполне соответствовал традициям старого русского масонства, где застольные ложи были одним из главных элементов масонской активности, и особенностям жизни в условиях эмиграции. Собрания начинались сравнительно рано в храме, а заканчивались застольной беседой, где обычно шло обсуждение заслушанного или делались сообщения. Трапеза организовывалась на чисто братских началах, более состоятельные братья брали на себя главную тяжесть материальной стороны устройства, и все могли присутствовать и принимать участие в общей беседе. Если бы было нужно новое свидетельство ритуального значение масонских агап, то опыт русского зарубежного масонства мог бы служить убедительным примером. Не подлежит сомнению, что превосходно организованные трапезы способствовали сплочению русских масонов.
Первоначально русские ложи собирались на рю Пюто, но трапезы часто проводились в Тургеневском обществе, одним из руководителей которого был П. И. Кугушев.
Вот как вспоминает В. Л. Вяземский об этих застольных встречах:
“Как будто это было не 25 лет назад, а вчера, ярко стоят в моей памяти чудные вечера, которыми часто заканчивались наши собрания на Пюто, и происходившие на самой плас Пигаль в громадной студии, где помещалось так называемое “Тургеневское общество”. Попечителем этой студии, совсем, как студия большого художника, с многочисленными картинами, разбросанной в поэтическом, “богемном”, но красивом беспорядке мебелью, коврами и т. п., был наш бр\ Пётр Иванович Кугушев. Все по мере сил помогали устройству агап, новогодних встреч, пасхальных “разговейных” столов, на которых высились огромные (специально где-то заказывавшиеся бр\ Кугушевым) пасхи, куличи и т. п., происходивших при интимном, уютном освещении. Говорились прекрасные речи, создавалось какое-то особенное настроение. По большей части все заканчивалось импровизированными концертами, участниками коих, кроме автора этих строк, были братья, давно нас покинувшие: А. И. Мамонтов, Ник. Конст. Аверьино, Андрей Лобанов-Ростовский, Борис Дезобри, Пётр Ливен... Но настали черные дни для Тургеневского общества. За недостатком средств оно было ликвидировано, но потребность в каком-то “своем частном” помещении для агап настолько привилась, что она и послужила поводом создания русского масонского дома 29 rue de l’Yvette” [Цит. по: Бурышкин].
Некоторую трудность представлял вопрос ритуала; русского текста не было, пришлось переводить с французского языка и не только переводить, но и приурочить его к русским традициям и русским настроениям. Ритуал закрытия и открытия работ не представлял никакой трудности, но с обрядом посвящения дело было иначе. Ритуал Великой Ложи Франции был подвергнут некоторым изменениям. Ввиду того, что некоторые русские братья пришли из Англо-Саксонской ложи, которая работала по сокращенному Йоркскому обряду, ряд изменений был внесен в духе этого последнего, с введением некоторых особенностей, которые должны были отвечать старым русским традициям (например, текст русской молитвы). Но как бы то ни было, русский ритуал оказался удачным и позволял сделать церемонию посвящения торжественной. Доклады были, как упоминалось, редки, но каждый представлял собой событие, что объяснялось высоким культурным уровнем первых русских масонов. Одного имени докладчика было бы достаточно, чтобы наполнить масонский храм. Но не в выборе тем, не в ораторском искусстве докладчиков была причина высокой посещаемости.
На масонскую работу участники лож смотрели чрезвычайно серьезно, для них это было не исполнение долга, а подлинный праздник, которого с нетерпением ждали и к которому готовились. И такое настроение жертвенности и энергии было свойственно едва ли не всем без исключения. Это, конечно же, производило сильное впечатление на французских братьев, которые посещали русские ложи. Подобный высокий настрой был тем более важен, что французские масоны, особенно из Великого Востока Франции, первоначально враждебно относились к “белым” русским.
В этой связи следует сказать, что первые русские масоны союза Великой Ложи Франции в начале 1920-х гг. придерживались в основном политических взглядов, которые были провозглашены в июне 1921 г. на съезде Русского национального объединения. Членами организационного комитета национального (зарубежного) съезда, а затем объединения были “идеологи” Астреи В. Д. Кузьмин-Караваев, Ю. Ф. Семёнов, Д. С. Пасманик, Г. Б. Слиозберг и (в будущем) Н. В. Тесленко. Съезд подтвердил верность принципу вооруженной борьбы с большевизмом и образовал “надпартийный” Русский национальный комитет. Его возглавил в качестве председателя президиума бывший масон А. В. Карташев (он же в 1923-1926 гг. редактировал “Вестник Русского национального комитета”), в руководство организации вошел и Е. П. Ковалевский. Местное отделение Русского национального комитета в Югославии возглавлял также масон, Н. Н. Салтыков. Провозглашая своей целью борьбу против большевизма, за единую неделимую Россию, масоны - члены Астреи хотели одновременно дистанцироваться от идеологии “национал-патриотизма”. В мае 1924 г. Н. В. Тесленко вышел из состава Русского национального комитета из-за разногласий с монархистами и сложил с себя полномочия председателя правой группы Партии народной свободы.
В апреле 1923 г. русские вольные каменщики (в разное время) Г. Б. Слиозберг, В. К. Агафонов, Н. Д. Авксентьев, З. Н. Гиппиус, К. В. Мочульский и С. И. Метальников стали инициаторами создания (а затем и наиболее деятельными членами) Лиги борьбы с антисемитизмом [См.: например: Последние новости. 1923. 11 апреля. № 914]. Преодоление ксенофобии всегда было важной проблемой в русском обществе, и, конечно же, пройти мимо проявлений антисемитизма российские вольные каменщики не могли. Ситуация осложнялась тем, что “правая” печать активно старалась переложить ответственность за развал Российской империи с монархии на “заговорщиков-жидов”. Новое общество первоначально активно принялось за организацию многочисленных лекций, однако уже к середине 1920-х годов стало очевидным размежевание политических сил в русской эмиграции, что превращало выступления членов Лиги борьбы с антисемитизмом в национально-партийные сходки. Поэтому со второй половины 1920-х годов деятельность Лиги постепенно сворачивается, и вольные каменщики начинают уделять больше внимания организации взаимопомощи.