Одновременно с созданием структуры русского масонства в Париже Л. Д. Кандауров начал уделять значительное внимание распространению русских групп вольных каменщиков за пределами Франции. Вплоть до своей кончины именно Л. Д. Кандауров держал в своих руках все нити связей с братьями в других странах, подбирал кандидатов к посвящению, вел переписку с русскими масонами, а при необходимости вступал в переговоры с другими масонскими послушаниями. Характерны в этом смысле его доклады об исторических судьбах русского масонства и об организации и работе масонства в России до революции, прочитанные соответственно в брюссельской ложе Les Amis Philanthropes и (10 декабря 1924 г.) в берлинской ложе Великий Свет Севера [Cм. о них: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.4. Л.12; Ф.730. Оп.1. Д.183. Л.3]. Подобная активность Л. Д. Кандаурова объяснялась не только стремлением распространять учение вольных каменщиков во всех центрах эмиграции, но и желанием сохранить единое руководство русскими масонами.
Одним из первых “заграничных” масонов, связанных с Л. Д. Кандауровым, стал “корифей” русской адвокатуры Л. М. Берлин, который с 1901 г. жил преимущественно в Бельгии. Активное участие Л. М. Берлина в жизни русской колонии в Бельгии (он состоял в многочисленных обществах по организации помощи эмигрантам, занимался сбором средств для русских студентов, был членом Красного Креста и т. д.) позволяло надеяться на сложение сильной масонской организации. Однако, хотя русские масоны (например, А. А. Фрейганг, Л. А. Ниссалович или Е. А. Буткевич) появились в Брюсселе уже в начале 1920-х гг., к 1929 г. удалось составить из них лишь небольшую группу [См.: ЦХИДК. Ф.111. Оп.1. Д.459].
В 1923 г. парижская ложа Астрея поставила перед собой конкретную задачу - основать русские ложи в крупных центрах русской эмиграции: Праге и Варшаве [См.: Там же. Ф.730. Оп.1. Д.38. Л.25-26]. Работа в Чехословакии сразу оказалась осложненной тем, что ложи в этой стране были возрождены немецкими масонами, и хотя конгресс 1922 г. в Лозанне создал Верховный Совет 33-й степени Древнего и Принятого Шотландского Устава для Чехословакии, пропаганда русских и французских масонов в Праге могла быть расценена как вмешательство в дела другого союза вольных каменщиков.
Более успешной была работа русских масонов в Польше, где из членов парижской ложи Гермес была создана однородная группа вольных каменщиков. Эпизодические встречи группы не могли удовлетворить стремления ее членов к регулярной масонской работе, и в 1928 г. двое из них, А. Эрдман и М. И. Вавельберг, решили обратиться к великому мастеру Великой Национальной Ложи Польши С. Стемповскому с просьбой об открытии русской ложи в Варшаве [См.: Там же. Ф.112. Оп.2. Д.28. Л.18].
Русская ложа в Польше однако не была создана. Дело в том, что попытка ее образования совпала с яростной антирусской кампанией, организованной при покровительстве “санационного” режима Ю. Пилсудского [См., например: Попов А. Гонение на православие и русских в Польше в XX веке. Белград, 1937]. Руководители этой кампании, как вспоминал В. В. Лыщинский-Троекуров, “стремились разрушить русскую церковь как всякую церковь; но в то же время они полагали, что православная церковь, будучи враждебной Польше и поддерживая русскую культуру, мешает русскому крестьянству ополячиться”.
Из воспоминаний Лыщинского-Троекурова мы знаем, что большую роль в прекращении этих гонений сыграли русские масоны, прежде всего генерал П. А. Половцев. Приехав из Парижа в Варшаву, он ““по своим делам” должен был повидаться с маршалом Пилсудским, который тоже был масоном, и добиться от него возможного смягчения происходивших гонений”.
Необходимое уточнение: масоном был не сам Юзеф Пилсудский, а его брат Ян (в том числе в виленской ложе Литва союза Великого Востока Франции).
П. А. Половцеву “удалось достигнуть желаемого результата отчасти благодаря старым связям, большому личному обаянию и умению очаровывать своих собеседников, но главным образом, пользуясь авторитетом 33-го градуса. Настаивая на том, что нетерпимость и преследования противны духу масонства, он сумел воздействовать на маршала; гонения были частично прекращены и во многих случаях смягчены.
Разумеется, обо всем этом деле знали очень немногие, т. к. все контакты и переговоры надо было держать в тайне. Документов по этому вопросу не было, а те немногие письма, в которых могли оказаться кое-какие следы и которые хранились у меня и у бр\бр\ П. А. Бобринского и Кандаурова, были сожжены во время оккупации”.
Это обстоятельство является главной причиной того, что о связях русского масонства в Париже с другими странами известно столь мало.
“Я полагаю тем не менее, - заключает В. В. Лыщинский-Троекуров, - что в данном случае, благодаря бр\ П. А. Половцеву, русское масонство сделало несомненно большое дело” [Вестник. 1964. № 13. С.3].
Предполагалось, что одним из русских масонских центров станет также Данциг. Еще 17 февраля 1922 г. представителем только образованной парижской ложи Астрея в Данциге и “соседних странах” был назначен В. А. Нагродский, но он пробыл в этом городе (находившемся под управлением Лиги наций) недолго. В 1924 г. попытки создать русскую масонскую группу или даже ложу в Данциге предпринимал В. Н. Скосырев, служивший в торговом предприятии (хотя в этом городе находился еще только один русский масон - А. А. Ильин, член берлинской ложи Великий Свет Севера, служащий конторы по импорту вин) [См.: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.12. Л.242-244 об.]. Немногочисленность русских масонов в Данциге и предопределила неудачу плана создания масонской мастерской.
С 1924-1925 гг. начинается активная работа парижских масонов в Белграде [О русской эмиграции в Югославии см.: Tesemnikov V.A. Belgrad: Die russischen Emigranten in Jugoslawien // Der Grobe Exodus. Die russische Emigration und ihre Zentren 1917 bis 1941. Herausgegeben von Karl Schlogel. Munchen, 1994. S.86-111; Русская эмиграция в Югославии. М., 1996 (в т.ч. подробную библиографию по этой теме, составленную А.Б. Арсеньевым); Алексеева Е.В. Российская эмиграция в Королевстве сербов, хорватов, словенцев. 1920-1941 годы. Отношения диаспоры и власти // Отечественная история. 2000. № 1. С.32-40].
23 декабря 1924 г. к ложе Слога, Рад и Постоянство (Дружба, Труд и Постоянство) в Белграде присоединился масон Великого Востока Франции, известный филолог Е. В. Аничков. Затем в Белград переезжает профессор М. П. Чубинский, активный член парижской ложи Гермес. По его рекомендации 31 марта 1925 г. в одну из белградских лож посвящают его сына, А. М. Чубинского (по другим данным, это произошло в том же году еще в Гермесе), а 2 июня (в ложе Слога, Рад и Постоянство) - еще трех русских эмигрантов: профессоров Н. Н. Салтыкова и Л. Я. Таубера (близких знакомых Чубинского еще по Харькову) и генерал-майора В. В. Марушевского. Сложившаяся группа была объединена работой не только в названной сербской ложе, но и в югославском Союзе русских писателей и журналистов.
Вскоре масоны стали редакторами всех периодических изданий этого Союза. Лучшей монографией о русской литературной эмиграции в Югославии остается книга: Ђурић О. Руска литерарна Србиjа 1920-1941: (писци; кружаци и издања). Београд, 1990.
В 1926 г. все перечисленные лица образовали русский кружок вольных каменщиков, 28 марта того же года получили разрешение на открытие самостоятельной ложи (она была названа в честь основателя русского масонства XX века Максима Ковалевского) и, вероятно, в сентябре начали работы. Это произошло одновременно с проведением в Белграде международного конгресса вольных каменщиков, в котором участвовали представители 20 послушаний, в том числе Великой Ложи и Великого Востока Франции. В русской эмиграции в Югославии, где позиции монархистов и даже черносотенцев были очень сильны [См. в частности: Записка Кандаурова. Л.45], активно распространять идеи братства вольных каменщиков было очень сложно, поэтому число русских масонов росло медленно. Всего в Югославии было посвящено до начала Второй мировой войны около 26 русских эмигрантов.
Одним из центров посвящения оставалась ложа Слога, Рад и Постоянство, где, вероятно, были посвящены председатель Земгора в Югославии Ф. Е. Махин (1929 г.) и банковский служащий В. А. Чехов (1931 г.). Однако более значительную роль в “предварительной” масонской работе стала играть другая белградская ложа Побратим, к которой в конце 1925 г. присоединился М. П. Чубинский, вскоре ставший в ней оратором. В свою новую ложу М. П. Чубинский привлек крупного банковского служащего, бывшего харьковчанина А. Ю. Вегнера (1933 г.), адвоката В. И. Курилова (1927 г.), бывшего председателя Московской судебной палаты В. Н. Челищева (1928 г.); присоединился к ложе и Л. Я. Таубер. Работали русские вольные каменщики и в других югославских мастерских.
Ложа Максим Ковалевский входила в союз Великой Ложи сербов, хорватов и словенцев Югославия и, несмотря на свою немногочисленность (в 1929 г. в ней было всего 12 членов), приобрела значительное влияние. Об этом говорит хотя бы тот факт, что в 1934-1937 гг. пост великого оратора югославского масонского союза занимал досточтимый мастер русской ложи М. П. Чубинский, а великого обрядоначальника - В. И. Курилов [О масонстве в Югославии см.: Nenezic Z. D. Masoni u Jugoslaviji (1764-1980). Beograd, 1987. См. также списки лож, например: ЦХИДК. Ф.1412. Оп.1. Д.13318. Л.24; Д.13348. Л.42, 123 и др.].
К сожалению, документация ложи Максим Ковалевский почти не сохранилась, однако анализ состава ложи позволяет предположить, что она активно занималась рассмотрением социальных вопросов. В пользу подобного предположения говорит и былая принадлежность М. П. Чубинского к Великому Востоку народов России, и посвящение в ложу в 1931 г. руководителя русских учреждений в Югославии С. И. Верещака, его и Ф. Е. Махина сотрудничество в “Воле России” (примечательно, что редактор “Воли России” М. Л. Слоним после своего переезда в Париж стал работать не в русских ложах, а в югославской мастерской Генерал Пенье), и участие русских масонов в партизанском движении в годы Второй мировой войны, и даже ключевое положение масонов в русских организациях в Югославии. Если один из основателей Земгора в Югославии В. И. Лебедев и фактический руководитель русской эмиграции В. Н. Штрандман и не проявляли большой активности в сербских ложах, все же их влияние в русской колонии в Сербии трудно переоценить, и даже “пассивное” их членство в ложах облегчало работу русских масонов.
В середине 1930-х гг. ложа Максим Ковалевский, кажется, испытала внутренний кризис, поскольку в декабре 1934 г. из нее уходит Е. В. Аничков, а его ученик, поэт и литературовед И. Н. Голенищев-Кутузов, возвратившийся в Югославию после учебы в Париже (там он стал членом русской ложи Юпитер), задумывает “организовать молодую русскую ложу в Белграде” и для нее приготавливает некоего Хомицкого [Бахметевский архив. Коллекция А. В. Гольштейн. Письмо И. Н. Голенищева-Кутузова к Н. Н. Евреинову от 16 февраля 1935 г. (Цитируется по копии из собрания И. Ф. Голенищевой-Кутузовой)]. Вероятно, отражением конфликта в ложе был имевший место в 1936 г. инцидент в Союзе русских писателей и журналистов в Югославии, когда М. П. Чубинский демонстративно покинул эту организацию в знак протеста против заявления И. Н. Голенищева-Кутузова о том, что монархисты ничего общего с литературой иметь не могут (бывший член ЦК Партии народной свободы, М. П. Чубинский возглавлял в Белграде отделение “правого” Русского национального комитета и редактировал монархический “Царский вестник”).
Вторая мировая война и последовавшие за ней события привели к тому, что в июле 1940 г. ложа Максим Ковалевский фактически прекратила свое существование. Судьба по-разному распорядилась русскими масонами в Белграде: И. Н. Голенищев-Кутузов возвратился в Россию, Ф. Е. Махин занял важные посты при диктатуре Тито, И. С. Свищев оказался в Америке, а М. П. Чубинский “ушел на Восток Вечный”.
В 1927 г. (по разным сведениям - в мае или июне) по предварительному сношению с Парижем еще одна русская ложа Астрея была открыта в Египте, в Александрии. Мастерская была основана для работ на русском языке русскими эмигрантами и иностранцами, знавшими этот язык. Ложа работала по Древнему и Принятому Шотландскому Уставу и входила в союз Великой Национальной Ложи Египта под № 312. В числе основателей ложи были хирург-дантист А. Скочинский (1-й страж), профессор восточных языков В. И. Харжевский (2-й страж) и судебный пристав А. Н. Вилькен (досточтимый мастер).
14 сентября 1927 г. Л. Д. Кандауров писал из Парижа в Лондон А. А. Лобанову-Ростовскому о русской ложе в Александрии: “В общем эта Л\, по собранным мною данным, представляется мало интересной, один из больших, между прочими, ее недостатков заключается в том, что, имея в своей среде много прекрасных бр\бр\, одушевленных лучшими моральными устремлениями, она весьма мало имеет членов солидно образованных вообще и вовсе не имеет образованных фф\мм\ Общественное же положение членов ее не может идти ни в какое сравнение с таковым же русских бр\бр\ в Лондоне или Париже. Лишь несколько человек принадлежат хотя бы к тому кругу, который мы все заняли даже по нашим эмигрантским обстоятельствам” [ЛА].
Вся работа в ложе держалась на А. Н. Вилькене, и после его кончины от рака печени в 1929 г. мастерская постепенно теряет свое “русское” лицо. Наиболее активные члены ложи к 1930 г. покидают Александрию: уезжает в Каир В. И. Харжевский - один из немногих масонов высших степеней в Египте (18-я степень в 1930 г.), недолгое время после кончины А. Н. Вилькена бывший досточтимым мастером ложи; в Монтевидео - секретарь ложи М. Н. Хаенко. В 1930 г. (и по 1932 г.) досточтимым мастером александрийской Астреи становится инженер сельского хозяйства Н. Альшевский, последний русский член ложи, первым стражем избирается армянин, а вторым стражем англичанин. Ложа уже была не в состоянии работать на русском языке, поскольку многие ее члены не понимали его. Так закончился “русский период” ложи. В 1931 г. в ложе остается лишь десять человек, а к 1935 г. она переходит к работам на английском языке и теряет всякую связь с русским масонством. Попытки В. И. Харжевского вместо александрийской ложи создать русскую мастерскую в Каире также не дают результата [См.: GLdF. № 500].
В 1929-1931 гг. русские братья жили также в Шанхае, Японии, Баден-Бадене, Мариенбаде, Кишиневе, Тегеране, Гавре и т. д., однако они не играли никакой роли в развитии масонства [См.: ЦХИДК. Ф.111. Оп.1. Д.459; Ф.730. Оп.1. Д.172. Л.45]. Не предпринималось попыток создать русскую ложу и в Праге, хотя там жили некоторые бывшие масоны, а среди чешских видных политических деятелей было не мало масонов. Вероятно, это было связано с тем, что чешское масонство имело прочные связи лишь с Германией, где политическая ситуация не способствовала распространению Ордена вольных каменщиков [См. об эмигрантах в этой стране: Русская и украинская эмиграция в Чехословацкой республике 1918-1938. Прага, 1995].
На юге Франции, в Ницце, в 1929 г. работал масонский кружок. Обязанности секретаря в нем исполнял А. Б. Волгин, принимали участие А. Д. Лаврентьев (член берлинской ложи Великий Свет Севера) и Г. И. Петкович [См.: Там же. Д.38. Л.27]. В последующие же годы отдельные российские вольные каменщики оказывались практически во всех уголках мира, вплоть до Конго и Таити, но это “рассеяние”, как правило, было вне центров русской эмиграции. Неудачными оказались и попытки установить контакты с эмиграцией в Китае: русские масоны в ложе Свет Востока в Шанхае принадлежали к “регулярной” ветви Ордена вольных каменщиков, а связи русских в Харбине с создававшимся в Париже Верховным Советом Шотландского Устава для России ограничились одним письмом [См.: Там же. Ф.111. Оп.1. Д.664. Л.9].
Ситуация несколько изменилась к 1935 г. В это время в Румынии активно работал по созданию русской ложи В. М. Лиссим [См.: GLdF. № 500], но главные надежды оказались связанными с новым центром русской эмиграции в Южной Америке.
В 1935 г., выступая на торжественном собрании объединения русских лож Великой Ложи Франции, Л. Д. Кандауров говорил, что “в ближайшем будущем ожидается открытие русской ложи в Буэнос-Айресе, а затем, вероятно, в Перу и в Экуадоре” [Протокол торжественного собрания объединения лож В\ Л\ Ф\, работающих на русском языке <...> 7 июля 1935 года // ЛА]. Действительно, к 1935 г. в Буэнос-Айресе оказываются русские парижские масоны кн. П. А. Мещерский (долгие годы он был представителем толстовского фонда в Аргентине), Н. Н. Мишковский и Н. В. Страхович-Лаврецкий, живет там также один из первых членов Астреи П. И. Кугушев, а главное - активно работает по созданию ложи бывший секретарь александрийской Астреи М. Н. Хаенко. Надежды на Эквадор были, скорее всего, связаны с жившим там и работавшим в местных ложах в 1929-1935 гг. журналистом А. П. Брагиным. В дополнение к перечисленным Л. Д. Кандауровым латиноамериканским странам можно назвать еще Чили, где жил известный экономист и член Юпитера Б. Е. Шацкий, и Мексику, где в местных ложах проявил свою кипучую энергию член Гермеса З. Г. Ашкинази (быстрое обогащение и связи со всеми мексиканскими политиками позволяли ему строить самые, на первый взгляд, невероятные проекты). Однако о дальнейшем развитии русского масонства в Южной Америке нет никаких данных.
Вероятно предпринимались какие-то попытки проникновения русских масонов и в Италию. По информации итальянского Министерства внутренних дел французские вольные каменщики финансировали создание в Италии филиала, основанного в Белграде Национального союза нового русского поколения. В числе активных пропагандистов нового объединения действительно был парижский масон А.Н. Дегай, который публично неоднократно выражал свои симпатии к Италии и правящему в стране фашистскому режиму [См.: Scandura C. Rom: Russische Emigration in Italien // Der grobe Exodus. Die russische Emigration und ihre Zentren 1917 bis 1941. Herausgegeben von Karl Schlogel. Munchen, 1994. S.283-284].
Общее число эмигрантов из России составляло около 3 миллионов человек, к их числу следует прибавить 7 миллионов русских, которые оказались на территориях, аннексированных у Советской России. О распределении русских беженцев по странам и численности эмиграции см.: Серапионова Е. П. Российская эмиграция в Чехословацкой Республике (20-30-е годы). М., 1995. С.18-19; Раев М. Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции. 1919-1939. М., 1994. С.262; Йованович М. Россия в изгнании. Границы, масштабы и основные проблемы исследования // Русская эмиграция в Югославии. М., 1996. С.27-45; Katchaki J.N. Bibliography of Russian Refugees in the Kingdom of S.H.S. (Jugoslavia) 1920-1945. Arnhem, 1991. Наблюдается та интересная закономерность, что русские эмигранты смогли образовать масонские ложи лишь в странах с наибольшим числом российских беженцев (на 1926 г.: Германия - около 400 тысяч, Франция - около 400 тысяч, Югославия - 38 тысяч). В европейских государствах, где численность эмигрантов была меньшей, попытки образования русских лож оказались неудачными (Болгария, Великобритания, Польша, Румыния и др.).
Все вышеперечисленные группы и ложи были связаны с Парижем и ориентировались на французское масонство, однако более значителен был вклад в развитие Ордена вольных каменщиков русских групп, связанных с “регулярным” масонством Англии и Германии. Обратимся первоначально к рассмотрению русско-немецкого масонства.
В 1904 г. на службу в Россию приезжает немецкий дипломат Юлий-Генрих-Эрвин Германн (1859-1925). Вскоре по приезде он предпринимает первую попытку организации ложи в России. В петербургской гостинице “Англетер” Ю.-Г.-Э. Германн собрал небольшую группу, состоявшую преимущественно из иностранцев, и сделал доклад, в котором изложил основные сведения о масонстве. На первой встрече присутствовало 13 человек, из которых 12 уже были масонами. Однако этой встречей в “Англетере” и ограничилась первая попытка. Принадлежность масонов к различным иностранным масонским послушаниям, вероятно, послужила главной причиной неудачи [См.: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.15. Л.56].
События революции 1905-1907 гг., годы реакции и Первой мировой войны препятствовали созданию иностранной ложи в Петербурге, которое вызвало бы неизбежные дипломатические осложнения. Лишь после 1917 г. и заключения Брестского мира, когда Германия перестала быть олицетворением страны-врага, вновь сложились условия, которые позволили возобновить масонскую пропаганду. В том же “Англетере” под руководством Ю.-Г.-Э. Германна начинает собираться масонский кружок, заседания которого посещают до 40 человек.
Проявленный масонами интерес к совместным встречам, проводившимся на немецком языке, позволил 16 июня 1918 г. образовать общество Друзей масонства, а на его основе 24 июля 1918 г. официально создать кружок, получивший название Под восходящим солнцем на берегах Невы. Вскоре, 8 сентября 1918 г., он был признан как законное учреждение ложей Am Berge der Schцnheit и ложей-матерью Zu den drei Weltkugeln. Регистрация кружка, подчиненного одной из берлинских лож, позволила не только встречаться масонам-иностранцам, но и вести конкретную работу среди российских подданных. Для более активного воздействия на русских граждан в том же сентябре 1918 г. кружок был разделен на два отделения со своими председателями, секретарями и казначеями. Во главе русского отделения встал Александр Порфирьевич Веретенников (1870-1936), член “филалетской” ложи Карма. Вероятно, предполагалось просто регуляризировать русских членов Ордена Рыцарей Филалет и создать таким образом структуру масонства в России. Были и желающие получить масонское посвящение, например, помощник директора одного из страховых обществ Э. А. Вегнер, однако сделать это было невозможно, так как ложа при германской миссии в России не была инсталлирована.
Быстрое развитие немецкого масонства в России столь же стремительно было прекращено. Осенью 1918 г. Ю.-Г.-Э. Германн из-за болезни был вынужден отказаться от дипломатической службы в России и возвратиться в Германию [См.: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.15. Л.57]. К А. П. Веретенникову переходит руководство обоими отделениями кружка, но работы его постепенно прекращаются. В 1919 г. из-за большевистских преследований кружок был закрыт, а А. П. Веретенников уехал в Копенгаген.
Во время краткого пребывания в Дании А. П. Веретенников регуляризировался как масон в одной из местных лож, а вскоре переехал в Берлин. В Германии он как человек, имеющий опыт административной работы, сразу же стал заместителем начальника русской делегации (Офиса русских беженцев) в Берлине С. Д. Боткина [См. “личное” масонское дело А. П. Веретенникова: Там же. Д.38. О русской эмиграции в Германии см.: Hermann P. Verfassungs-politischen Vorstellungen der russischen Emigration. Koln, 1967; Beyer T.R.., Kratz G.,Werner X. Russische Autoren und Verlag in Berlin nach dem ersten Weltkrieg. Berlin, 1987; Mierau F. Russen in Berlin. 1918-1933Literatur, Malerei, Theater, Film. Berlin; Leipzig, 1987; Bohming M. Das russische Theater in Berlin 1919-1931. Munchen, 1990; Russishe Emigration in Deutchland 1918 bis 1941. Berlin, 1995].
Таким образом, в Берлине в среде русской эмиграции сложилась ситуация, аналогичная парижской, - деятельным масоном становится один из руководителей русских “беженских” (бывших дипломатических) учреждений (в Париже это В. А. Маклаков и Л. Д. Кандауров, в Берлине - А. П. Веретенников). Вольно или невольно такой человек оказывается не только в курсе проблем и забот русских эмигрантов, но и лично знакомится с большинством беженцев.
К апрелю 1920 г. возникла возможность реализовать принятое еще в 1918 г. решение о создании русской ложи - с той разницей, что местом ее инсталляции стал не Петроград, а Берлин. 7 апреля 1920 г. в ресторане “Санта Барбара” на Кайзер Аллее, дом 211, собралась группа связанных с Россией масонов, которая решила образовать первоначально кружок, а в будущем и ложу. Это стало возможным благодаря тому, что досточтимым мастером ложи Три Лилии (Zu den drei Lilien) в это время был все тот же Ю.-Г.-Э. Германн. Он гарантировал А. П. Веретенникову, что все русские кандидаты будут проходить посвящение в руководимой им ложе и что немецкие братья окажут всестороннюю помощь русским масонам.
Членами-основателями Объединения русских масонов в Вильмерсдорфе (пригороде Берлина, где находилось помещение ложи Три Лилии) стали преимущественно члены немецкой ложи; сын Ю.-Г.-Э. Германна Эрнест был выбран заместителем председателя, сам немецкий дипломат занял пост казначея, чтобы заниматься сбором средств для помощи русским братьям, а А. П. Веретенникову после первых же заседаний были переданы полномочия руководителя. Нашлись в Берлине и другие масоны, связанные с Россией и уже прошедшие через инициацию за рубежом. На первых порах ближайшими помощниками А. П. Веретенникова стали В. Ю. Давид (заместитель председателя), композитор А. К. Элухен (секретарь) и русский консул в Варне Н. И. Свешников.
Группа стала регулярно собираться в ресторане “Санта Барбара” и при ложе Три Лилии. Началась работа по созданию будущей русской мастерской, основная тяжесть которой легла на А. П. Веретенникова. Именно он стал набирать кандидатов в члены объединения, обеспечивать их посвящение и продвижение по степеням в масонстве, находить в среде немецких масонов людей, интересующихся Россией, привлекать их к работе группы. По рекомендации А. П. Веретенникова начинается посвящение русских “профанов” в масонство в ложе Три Лилии: 18 января 1920 г. был принят Г. Ф. Гессе, 14 мая - генерал артиллерии Н. Н. Никифоров, 10 декабря 1920 г. - подпрапорщик артиллерии В. С. Лобанов, 25 ноября 1921 г. - директор банка А. Ф. Жилкин, 24 февраля 1922 г. - композитор А. А. Давидов и адвокат А. Д. Лаврентьев. Происходит и постепенная подготовка новых русских масонов к исполнению офицерских обязанностей в ложе - Н. Н. Никифоров становится казначеем Объединения, а А. Ф. Жилкин 1-м стражем (надзирателем). В объединении начинают активно работать не только члены Трех Лилий, например, американский масон, бывший шведский консул в Омске и банкир Э. К. Штиглиц или член мастерской Виктория в Берлине, нидерландский консул В. Г. Гофман де-Мерваль.
В 1921 г. А. П. Веретенников знакомится с одним из руководителей лож союза Великого Востока Франции в России М. С. Маргулиесом, который также входит в объединение и становится ближайшим помощником председателя по организации русской ложи [О работе объединения см.: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.3. Л.1-5].
16 января 1922 г. (через день после парижской Астреи), когда в Берлине появилось необходимое для открытия ложи количество русских мастеров-масонов, было решено торжественно инсталлировать новую мастерскую в здании Провинциальной Великой Ложи Гамбурга, в доме 12/13 по улице Элизер в Вильмерсдорфе (впоследствии ложа перенесла место своих заседаний на Шплиттгерберштрассе, 3). При помощи членов ложи Три лилии русская мастерская была открыта и получила название Великий Свет Севера.
Архив ложи Великий Свет Севера (ЦХИДК. Ф.729) представляет собой уникальное собрание документов, дающее представление о ведении документации лож в целом, поскольку (единственный из всех архивов) он дошел до нас полностью. Это произошло благодаря тому, что при посвящении каждый масон писал обязательство в случае исключения возвратить все полученные вещи и документы в ложу. Подобное же распоряжение на случай смерти давалось и наследникам, причем это обязательство распространялось и на все книги, личные письма, заметки и т. п. по масонскому вопросу. См., например: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.68. Л.8.
На первых выборах в ложе ключевые офицерские должности в мастерской заняли: мастер стула - Ю.-Г.-Э. Германн, его 1-й заместитель - А. П. Веретенников, 2-й - Э. К. Штиглиц, 1-й надзиратель - В. Г. Гофман де-Мерваль, 2-й надзиратель - А. К. Мельгузен, оратор и приготовитель - М. С. Маргулиес, казначей - Н. Н. Никифоров, обрядоначальник - А. К. Элухен. Особенностью ложи было то, что в ней избирали двух заместителей досточтимого мастера для предполагаемых работ “отделений” (русского и немецкого) [См.: Там же. Д.2. Л.150; Д.3. Л.5 об. - 6].
Первый год работы ложи был преимущественно посвящен привлечению новых масонов. В их числе оказались секретарь русской организации по защите беженцев Б. В. Андреев, инженер В. В. Зенгер, директор транспортного предприятия В. В. Короленко, банкир Г. Н. Левинсон, торговец А. Ф. Роде, бывший нижегородский и московский масон С. Г. Поляк, контр-адмирал С. А. Посохов, бывший офицер В. Н. Скосырев, литератор и издатель С. А. Соколов (Кречетов), механик А. Т. Сорокин, председатель Земско-городского союза в Берлине А. С. Хрипунов, оперный певец Л. М. Френкель, служащий организации по защите интересов русских беженцев А. Н. Шерфер, бизнесмен Е. А. Эйссенгард и др.
Уже первые присоединения к ложе значительно усилили ее состав и предопределили тесные контакты (через С. А. Посохова и С. А. Соколова) с русскими масонами в Париже. Именно из французской столицы Л. Д. Кандауровым была рекомендована для предполагаемой женской ложи в Берлине Л. В. Толмачева.
Процедура принятия в Берлине, в первую очередь, опрос “профанов”, была упрощена (по сравнению с Парижем), что позволяло принимать в мастерскую лиц разных политических взглядов и социального положения. Это имело как положительные, так и отрицательные стороны и приводило к возникновению конфликтов уже внутри ложи.
Как уже упоминалось, активную роль при первых шагах русского масонства в Берлине играл М. С. Маргулиес. Вероятно, именно он стал инициатором приглашения в ложу в качестве посетителя (12 апреля 1922 г.) писателя Вас. Ив. Немировича-Данченко, а также попытки привлечения в ложу масонов, которые жили или временно находились в Берлине: профессора Е. М. Кулишера, барона Ф. Р. Штейнгеля, писателя М. А. Алданова. Бывший лидер лож Великого Востока Франции в России подбирал и кандидатов к посвящению, в их числе были присяжные поверенные Б. Л. Гершун, В. Л. Горн, В. А. Авраамов, барон Б. Л. Штейнгель [См.: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.2. Л.127-127 об.]. Если бы планам М. С. Маргулиеса суждено было сбыться, то несомненно, что ложа стала бы походить на мастерские Великого Востока Франции в проведении “левой” социально-политической пропаганды, однако этого не произошло.
В 1922 г. в ложе (по предложению парижского масона В. Н. Бухало) был представлен к посвящению Али-Риза Гурский, учащийся на стипендии ИМКА в Берлинском университете. Кандидат вызвал у масонов Великого Света Севера серьезные возражения, что привело к конфликту М. С. Маргулиеса с ложей. Последний расценил отклонение кандидатуры Гурского как нежелание принимать в ряды мастерской мусульманина, что, конечно же, не могло согласовываться с представлениями М. С. Маргулиеса о масонстве. В знак протеста оратор берлинской русской ложи 26 апреля 1922 г. отказывается от занятия офицерских должностей в мастерской, а в июне выходит из ложи. Это было первой серьезной потерей русских масонов в Берлине, поскольку (после А. П. Веретенникова) М. С. Маргулиес был наиболее деятельным создателем ложи. Практически этот конфликт устранил от активного участия в ложе и С. Г. Поляка как бывшего масона Великого Востока Франции. Фактическая замена в ложе М. С. Маргулиеса и С. Г. Поляка С. А. Соколовым и А. С. Хрипуновым (сторонниками русской “национальной” политики) говорила о том, что в ложе начался постепенный переход на позиции, близкие консервативному немецкому масонству.
Острой проблемой для ложи (особенно из-за тяжелого экономического положения в Германии) был финансовый вопрос, который постоянно требовал решения [См.: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.17. Л.50]. Для этого А. П. Веретенниковым в январе 1923 г. был создан особый фонд из пожертвований (затем он был назван в его честь), который должен был обеспечить независимое существование ложи. Каждый член мастерской вносил в фонд посильную денежную сумму; от Э. К. Штиглица поступило 25 тысяч марок, от С. Г. Поляка - 20, остальные же пожертвовали до 15 тысяч марок, что позволило собрать 184 тысячи марок [См.: Там же. Д.40. Л.48]. Финансовая помощь ложе Великий Свет Севера в размере тысячи франков была передана в Берлин через Л. Д. Кандаурова от русских масонов в Париже [См.: Там же. Д.12. Л.48], поступали пожертвования “для привлечения” новых членов и от русских вольных каменщиков в Лондоне [ЛА]. Впоследствии был создан еще один фонд, получивший имя своего основателя К. А. Габихта [См.: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.39]; всего в этот фонд было собрано 684 тысячи марок, из них 100 тысяч предоставил А. Ф. Роде, 144 - Э. К. Штиглиц, а остальные члены ложи от 10 до 50 тысяч.
В сборе денежных средств ложа выказывала свое единство, но идейные споры в ней проявлялись довольно резко. Длительный конфликт в ложе Великий Свет Севера был связан с личностью Э. К. Штиглица. Противоречия между А. П. Веретенниковым и Э. К. Штиглицем возникли еще во время работы в объединении русских масонов и приобрели особую остроту в середине 1923 г. А. П. Веретенников в резкой форме выступил против Э. К. Штиглица и заявил, что тот, как американский масон, вообще не может быть членом ложи. 5 июля 1923 г., несмотря на подобное выступление основателя русской мастерской в Берлине, Э. К. Штиглиц отказался выходить из американской ложи, хотя и был вынужден покинуть пост заместителя досточтимого мастера ложи Великий Свет Севера [См.: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.3. Л.7].
Однако события имели и свое продолжение. Неожиданно для всех братьев А. П. Веретенников осенью 1923 г. уезжает в Париж [Там же. Д.4. Л.8], где присоединяется к русской ложе Астрея. Так ложа, вслед за М. С. Маргулиесом, потеряла своего основателя. Ситуация в мастерской решительно изменяется, ее постепенный переход на позиции политического консерватизма становится отчетливым. 10 октября 1923 г. происходит избрание А. А. Давидова 1-м, а А. Д. Лаврентьева 2-м заместителем досточтимого мастера. Конфликт Э. К. Штиглица и А. П. Веретенникова между тем продолжается уже заочно, поскольку в тот же день Э. К. Штиглица избирают почетным мастером ложи, а 14 ноября 1923 г. в знак протеста это звание слагает с себя А. П. Веретенников.
Приблизительно в это же время Э. К. Штиглиц упомянул на банкете о страдающих братьях на Рейне и в Руре, не сказав ничего о бедах России. А. Д. Лаврентьев и большинство русских братьев сочли подобное упущение оскорбительным и подали на Э. К. Штиглица в суд чести. Хотя суд чести и не усмотрел ничего предосудительного в речи Э. К. Штиглица [См.: Там же. Д.11. Л.283], конфликт продолжался.
12 февраля 1925 г. А. С. Хрипунов, один из активных приверженцев “русской партии” в ложе, направил А. Д. Лаврентьеву письмо, в котором заявил, что поскольку американский масон полгода не посещает заседаний, постольку он не может и занимать в ложе офицерских должностей [См.: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.12. Л.80]. В ответ на свое смещение с поста 2-го заместителя досточтимого мастера Э. К. Штиглиц пишет письмо в руководящие масонские инстанции в Германии. Русские масоны, возмущенные поведением американского вольного каменщика, через С. А. Соколова обращаются с ответной жалобой [См.: Там же. Д.15. Д.65].
Не занимаясь подробным пересказом всех перипетий конфликта, скажем лишь, что частичное разрешение его последовало летом 1925 г., когда ложа-матерь приняла решение о недопустимости одновременной принадлежности к германскому и любому другому иностранному масонскому послушанию (ложи последних разрешено было только посещать) [См.: Там же. Д.17. Л.46-47].
За личной борьбой в ложе, вероятно, стояли серьезные идейные разногласия. Примечательно, что противники Э. К. Штиглица боролись за “национальный дух <...> русской России” [Флейшман Л., Хьюз Р., Раевская-Хьюз О. Русский Берлин 1921-1923. Париж, 1983. С.223].
Формальная победа “русской партии” в берлинской ложе и постепенное отстранение Э. К. Штиглица от руководства в мастерской, однако, отрицательно сказались на работе ложи, в которой терпимость перестала быть нормой. “Русской партией” было и потеряно несколько важных постов, например, А. А. Давидов был вынужден отказаться от поста 1-го заместителя досточтимого мастера, а Н. Н. Никифоров (считавший, что Штиглиц должен вообще уйти из ложи) ушел с поста 1-го надзирателя ложи [См.: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.76].
Работы ложи Великий Свет Севера, конечно же, не могли ограничиваться спорами между членами мастерской. В 1923-1924 гг. ложа продолжала активную посвятительную работу. В условиях “кризиса современного миропонимания” (этому был посвящен один из ключевых докладов в ложе 27 февраля 1924 г.) ложа была усилена новыми членами. В Великий Свет Севера вступают служащий экспертной конторы Э. А. Вегнер, купец А. А. Занвальд, присяжный поверенный И. В. Авдиев, генерал-майор Ф. С. Марков, лейтенант флота В. А. Янушевский, журналист В. Е. Татаринов, земский деятель М. А. Нарожницкий, известный промышленник Я. С. Прохоров, писатель И. С. Лукаш.
К 1924 г. складываются и постоянные “международные” контакты ложи. Во-первых, это Париж, куда постепенно переезжали на жительство члены ложи, например, П. А. Соколов, В. П. Свободин, Г. Н. Левинсон, Ф. С. Марков, А. А. Бобринский, В. Е. Татаринов, И. В. Авдиев, А. А. Морской и другие. Установлению дружеских связей между русскими масонами способствовало постоянное посещение ложи Великий Свет Севера “парижанами”: в середине 1920-х гг. ее гостями были С. О. Витт, А. А. Волков, Л. Д. Кандауров, В. Д. Кузьмин-Караваев, В. Р. Титце и другие. Судя по письмам Л. Д. Кандаурова в Лондон [ЛА], существовало и негласное соглашение между руководствами масонских союзов Германии и Франции о том, что в Германии не будет создаваться русская структура высших степеней масонства (о чем, впрочем, рядовые члены ложи Великий Свет Севера могли и не подозревать).
Другим постоянным “партнером” берлинской русской ложи была Дания. В первые годы после 1917 г. в ложе Космос в Гельзингере были посвящены Д. М. Казанджиев и А. К. Элухен, можно вспомнить и о регуляризации в Копенгагене А. П. Веретенникова. В 1924 г. в столице Дании капитаном 1-го ранга, масоном Л. В. Вахтиным была создана русская масонская группа, при помощи Великого Света Севера планировалось и создание в Копенгагене русской ложи [См.: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.12. Л.239].
Связи Н. И. Свешникова в Болгарии помогли, вероятно, установлению тесных контактов с масонами этой страны. Они были закреплены А. Ф. Жилкиным (фактическим руководителем русской берлинской ложи после А. П. Веретенникова) и капитаном дальнего плавания Д. М. Ивановым (также членом Великого Света Севера), которые жили в Варне [См.: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.9. Л.102; Д.15. Л.7].
Великая ложа Болгарии начала свои практические работы в 1928 г. под руководством П. И. Мидилева. В этот союз входило 8 лож и 400 членов. См.: Combes A. Les relations maзonniques internationales (1877-1940) // Humanisme. Revue des Francs-Macons du Grand Orient de France. Juin 1947. № 216. S.97.
После переезда А. Ф. Жилкина в Софию связи становятся постоянными. Почетными членами берлинской мастерской избираются руководители болгарского масонства К. Д. Грынчаров и П. И. Мидилев; по рекомендации А. Ф. Жилкина в русскую ложу начинают обращаться все болгарские масоны, оказавшиеся в Берлине [См.: Там же. Д.19. Л.211-216]. Однако реальная работа по созданию русской масонской группы в Софии велась не берлинскими масонами, а неким Дубягским в 1935 г.
Связи с Лондоном, несмотря на идейную близость германского и английского масонства, были непрочными, известно лишь о присылке Б. В. Телепневым из Лондона в ложу Великий Свет Севера брошюры по истории масонства [См.: Там же. Д.9. Л.52].
“Зодческие работы” ложи Великий Свет Севера в 1924-1927 гг. зачитывались преимущественно на русском языке, в их тематике сочетались вопросы о современном положении в мире с чисто масонскими проблемами [См.: Там же. Д.4]: “Современные взгляды на строение мировой материи” (12 ноября 1924 г.), “Восстание против цивилизации и отношение к нему масонства” (19 ноября 1924 г.), “Об организации и работе масонства в России до революции” (10 декабря 1924 г.), “О Евразийстве” (14 января 1925 г.), “Унификация в области промышленности и индивидуализм” (28 января 1925), “Историко-философское обоснование русской революции” (4 февраля 1925 г.), “Задачи русского масонства в эмиграции” (18 февраля 1925 г. [Текст этого доклада см.: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.13. Л.82-106]), “Гёте как масон” (25 марта 1925 г.), “Черты из жизни императора Петра I” (1 апреля 1925 г.), “Об эгейской культуре” (8 апреля 1925 г.), “Тайна Хеопсовой пирамиды” (29 апреля 1925 г.), “О путях экономического восстановления России” (обсуждение доклада ложи Гермес в Париже, 13 мая 1925 г.), “О значении числа 3” (3 июня 1925 г.). Это перечисление можно продолжать долго, одно несомненно - ложа занималась плодотворной масонской работой. Во многом успех работ объяснялся устойчивостью офицерского состава ложи в 1924-1927 гг. Бессменным досточтимым мастером был А. Д. Лаврентьев, место оратора занимал преимущественно С. А. Соколов, первым заместителем досточтимого мастера был А. К. Элухен, первым надзирателем - А. Ф. Жилкин, а после его отъезда в Болгарию - Я. С. Прохоров.
Однако были в ложе и свои сложности. Например, 16 декабря 1925 г. мастерами ложи было принято решение о необходимости присутствия на всех заседаниях, поскольку ритуальные работы стало трудно проводить из-за отсутствия “кворума” мастеров и малочисленности собраний [См.: Там же. Д.17. Л.46]. Действительно, “отток” из ложи происходил быстрее, чем процесс привлечения новых членов. Главной причиной этого был не низкий уровень работ ложи, а условия германской жизни, которые заставляли русских эмигрантов искать убежища в других странах. Из “новых” лиц, которые действительно активно включились в жизнь ложи в 1924-1927 гг., следует назвать торговца Э. М. Лоренца, видного экономиста А. М. Мелких, инженеров Д. К. Рёсслейна и Э. А. Серка, особоуполномоченного Российского общества Красного Креста, бывшего председателя Московской уездной земской управы, председателя Земско-городского союза в Берлине Ф. В. Шлиппе, бизнесмена М. Г. Штейнмейера и механика Н. В. Яцука, бывшего (в 1919 г. в Севастополе) члена “Южного Братства Розы и Креста”. Перечисленные берлинские вольные каменщики, вместе с М. А. Нарожницким, С. А. Соколовым и В. Е. Татариновым, становятся костяком “работающей” группы, которая постоянно готовит новые доклады и обсуждения.
Кризис в ложе наступает в конце 1927 - начале 1928 гг. Досточтимый мастер русской мастерской в Берлине, присяжный поверенный А. Д. Лаврентьев решает покинуть Германию и обращается к А. К. Элухену с просьбой взять на себя руководство ложей [См.: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.2. Л.1]. Отъезд руководителя ложи заставил задуматься о существовании русской мастерской вообще [См.: Там же. Д.17], поскольку большинство “действительных” членов к рубежу 1927-1928 гг. оказалось “иностранными” братьями. Существование двух “отделений” в ложе при явном доминировании работ на русском языке становится уже невозможным.
Ложа Великий Свет Севера принимает в этих условиях трудное для русских братьев решение об изменении характера работ. Следствием стало фактическое слияние русского и немецкого отделений ложи, переход к постоянным работам на немецком языке одновременно с немецкими ложами. Практика совместных работ не могла не сказаться на тематике докладов в ложе. Уходят в прошлое все сообщения о положении в России, “социальная” тематика, их место занимают вопросы о современном положении масонства в мире, о русско-немецких масонских связях в XVIII в., христианское богословие, рассмотрение символики, мистических течений, ритуала. Уже не правилом, а исключением становятся доклады на русском языке, в которых бы поднимались проблемы “Идеализма и материализма” (А. К. Элухен, 5 марта 1929 г.) или “Масонства и политики” (В. Е. Татаринов, 3 ноября 1928 г.) [См.: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.21].
Приблизительно в это время, в ответ на неуклонное сокращение числа русских братьев в берлинской ложе, она предпринимает попытку коренным образом изменить ситуацию. Для этого была типографским способом отпечатана записка для “профанов”: “Русская Ложа Северного Устава”, в которой определялись цели и задачи русского масонства. Общий вывод работы звучал следующим образом: “В будущей России Русское организованное Масонство, являясь носителем начал культурной эволюции и разумной гражданской свободы, будет в то же время национальным, религиозно настроенным и государственно-мыслящим” [Русская Ложа Северного Устава. Б.м., б.г. С.10].
Надежды на успех брошюры и последующий рост числа русских братьев оказались призрачными; однако подобное положение вещей объясняется общей ситуацией в Германии, а не уровнем масонской пропаганды.
Не останавливаясь подробно на общественно-политической жизни русской эмиграции в Германии, в которой принимали активное участие и масоны, отсылаем читателя к книге: Volkmann H.-E. Die russische Emigration in Deutschland 1919-1929. Wurzburg, 1966. Данная работа написана преимущественно на основе politisches Archiv des Auswдrtigen Amts (Bonn). О различных политических группах русской эмиграции в Германии см.: Williams R. C. Culture in Exile. Russian Emigres in Germanу, 1881-1941. Ithaca; New York; London, 1972.
Продолжающийся отъезд из Германии ряда русских братьев, стоявших у истоков ложи Великий Свет Севера, потребовал перегруппировки офицерского состава мастерской. В 1927-1931 гг. на ключевых постах ложи находились: А. К. Элухен - досточтимый мастер, С. А. Соколов - 1-й заместитель досточтимого мастера, Я. С. Прохоров - 1-й надзиратель, В. Е. Татаринов - оратор.
Число масонов в русской ложе в Берлине продолжало сокращаться; в 1929-1930 гг. было решено исключить из списков всех, кто продолжал лишь числиться в ложе (в их числе был и А. П. Веретенников). Новых же братьев в русской мастерской почти не было, следует упомянуть лишь бывшего земского деятеля и владельца кондитерской В. И. Полетику, заведующего коммерческой частью газеты “Руль” Е. Л. Кумминга и выпускника Высшей технической школы С. В. Орловского.
Постепенное свертывание деятельности русской ложи Великий Свет Севера сказалось и на масонстве русских высших степеней в Германии. Обычно в 4-ю (и другие высшие степени) русских масонов посвящали в ложе-матери Трех Глобусов. Там прошли через посвящение в высшие степени в 1923 г. А. П. Веретенников, А. К. Мельгузен, Н. Н. Никифоров, А. А. Давидов, А. К. Элухен, в 1924 г. - А. Ф. Жилкин, К. А. Крузенштерн, С. А. Соколов и А. С. Хрипунов. Однако затем работа по формированию русских высших степеней в Берлине была приостановлена (после 1924 г. в высшие степени был принят лишь В. Е. Татаринов), что не могло не ослабить влияния российского масонства в Германии.
Обвинения в антихристианстве, нацистская пропаганда “теории” жидо-масонского заговора потребовала ответных шагов со стороны немецких масонов. Они не только подчеркнуто демонстративно заявляли о своем неприятии других религий, но и выступили с рядом протестов. Например, 24 марта 1929 г. ложа Трех Глобусов официально заявила о необходимости борьбы с преследованиями религии в советской России. Конечно же, протест был полностью поддержан русскими масонами в Берлине, которые предлагали и парижской ложе Астрея выступить с подобным заявлением [См.: ЦХИДК. Ф.730. Оп.1. Д.41. Л.2]. В уже упоминавшейся брошюре “Русская Ложа Северного Устава” также подчеркивался национальный и христианский характер масонства.
Однако атмосфера недоверия в обществе потребовала пойти на сокращение работ, вместо заседаний каждую среду ложа Великий Свет Севера (с 18 сентября 1931 г.) стала проводить собрания два раза в месяц.
Серьезной потерей был уход из мастерской С. А. Соколова (10 марта 1932 г.). Сам литератор объяснил свое решение тем, что сведения о его участии в ложах просочились в печать, и тем, что усилия масонства по борьбе с “красной угрозой” недостаточны.
Прекращение деятельности русских масонов в Берлине было непосредственно связано с установлением фашистского правления в Германии. В январе 1933 г. ложа Великий Свет Севера “в знак протеста против попытки” своей Великой Ложи “занять примирительную позицию по отношению к расизму” приостановила свои работы [РВК. 1946. № 1. С.21].
Ложа-мать Трех Глобусов была переименована в Национальный христианский Орден Фридриха Великого, а Великая Ложа вольных каменщиков Германии в Германский христианский Орден храмовников. См.: Последние новости. 1933. 18 августа. № 4531. С.2.
С приходом фашистов к власти стало ясно, что двухвековая традиция Ордена вольных каменщиков в Германии будет прервана. В марте 1933 г. ложи заявили протест в Министерство внутренних дел по поводу распространения слухов о связи масонства и коммунизма, но этот шаг лишь ускорил выход братьев из лож [См.: ЦХИДК. Ф.729. Оп.1. Д.29. Л.12]. 10 апреля 1933 г. ложа Великий Свет Севера официально заявила о прекращении работ, а 19 октября 1935 г. все ложи в Германии были закрыты. Возродиться русское масонство в Германии уже не смогло.
Русское масонство в Великобритании в ХХ веке ведет свою историю с 16 марта 1916 г., когда в ложе Harmony № 600 в Брэдфорде был посвящен Борис Васильевич Телепнев, представитель московского торгового дома Алексеевых в Англии. Русский масон проходил “обычный” путь английского вольного каменщика, был возведен в степень Королевской Арки в брэдфордском капитуле и принят в розенкрейцерское общество. К 1923 г. Б. В. Телепнев становится членом лож Aldwych Club № 3794 и знаменитой Quatuor Coronati № 2076 в Лондоне. Лишь 4 января 1922 г. Б. В. Телепнев привлекает в ложу Aldwych Club своего друга и сослуживца Б. В. Иванова.
Последний, во время поездки в 1923 г. в Париж, знакомится с лидером русских масонов Л. Д. Кандауровым, что позволяет установить контакты между двумя центрами эмиграции. Тогда же начинается и переписка между русскими масонами, которая предоставляет основной материал по истории русского масонства в Англии.
В дальнейшем вся переписка цитируется по подлинникам и машинописным копиям, которые находятся в ЛА.
Личная встреча Б. В. Иванова с Л. Д. Кандауровым произвела на первого большое впечатление, а главное - русские масоны в Англии осознали, что необходимо вести активную посвятительную работу в среде беженцев ради будущего Ордена вольных каменщиков в России. Уже в мае 1923 г. намечаются и первые русские кандидаты к посвящению. Предполагалось, что отбор новых русских кандидатов будет производиться Б. В. Телепневым и Б. В. Ивановым совместно с парижскими масонами А. А. Мордвиновым и А. А. Бобринским, которые часто бывали в Лондоне.
Новый импульс развитию русского масонства в Англии был дан в 1924 г., когда в Лондон переехал бывший русский офицер и служащий страхового общества Андрей Анатольевич Лобанов-Ростовский. Л. Д. Кандауров считал, что этот парижский масон сможет не только усилить работы русских масонов в Лондоне, но, возможно, и возглавит их, а потому обеспечивал А. А. Лобанову-Ростовскому быстрое продвижение в масонской иерархии степеней (7 июня 1924 г. в капитуле Астрея А. А. Лобанов-Ростовский был возведен в 18-ю степень).
В июне 1924 г. “Телепнев поднимает вопрос о составлении русской ложи”, поскольку “составляется кворум русских в Лондоне”. Действительно, кроме Б. В. Телепнева и Б. В. Иванова в первой половине 1924 г. в масонство были посвящены родной брат А. А. Лобанова-Ростовского - Константин, бывший российский вице-консул Э. Э. Гамбс, министр иностранных дел в правительстве А. В. Колчака И. И. Сукин и бывший работник русского посольства в Лондоне Солдатенков.
Кроме этих шести масонов, в Англии находился и бывший русский генеральный консул в Калькутте Л. Х. Ревелиотти, посвященный в ложе “английской конституции” в Каире не позднее 1910 г. (любопытный рассказ Л. Х. Ревелиотти об участии в “регулярном” английском масонстве в Египте и Индии см.: Возрождение. 1959. Тетр.92. С.128-131). Однако последний, почти одновременно с принятием в ложе Aldwych Club Сукина и Солдатенкова, уезжает во Францию, что откладывает составление русской ложи “до нахождения нового 7-го” брата. А. А. Лобанов-Ростовский не входил в английские ложи, а потому не мог, как масон “нерегулярный”, стать членом-основателем.
В этих условиях было решено собираться в Кружке русских масонов в Англии.
А. А. Лобанов-Ростовский оказывается в сложном положении парижского “эмиссара”, который должен был доказывать первенство русского масонства в Париже, необходимость тесной “спайки между всеми русскими”, а также искать “в еврейской колонии кандидата” для принятия в ложи Великого Востока (в соответствии с планом Л. Д. Кандаурова о последующем объединении всех российских масонов под руководством сложившегося в Париже центра высших степеней Шотландского Устава). Также было необходимо, “имея в виду конечную цель <...> организации, т. е. <...> работу в России”, постоянно информировать о положении дел в масонстве Л. Д. Кандаурова и стремиться пополнять книгами по масонству библиотеку русских масонов в Париже.
Основанный при участии А. А. Лобанова-Ростовского, кружок уже в 1924 г. оказался на грани распада. В секретном письме от 9 октября 1924 г. А. А. Лобанов-Ростовский так описывал Л. Д. Кандаурову ситуацию: “По инициативе Гамбса и Солдатенкова был поднят вопрос о закрытии кружка. Они сделали заявление, где, ссылаясь на то, что деятельность кружка и связь, поддерживаемая с парижцами, есть в некотором роде - подпольная и расходящаяся с общеанглийскими тенденциями деятельности и что англичане могут посмотреть косо, они потребовали закрытия кружка и составления резолюции, где они бы совершенно отмежевались и порвали с Парижем. Телепнев заявил, что будет во время дебатов совершенно нейтральным. Мой брат и Сукин оппонировали”. В результате было решено установить “закрытые” собрания кружка, где бы обсуждались русские проблемы, и “открытые” с докладами на общемасонские темы.
События октября 1924 г. развивались в Лондоне стремительно, и после нескольких дискуссионных заседаний (на одном из которых А. А. Лобанов-Ростовский выступил с докладом “Великая Ложа Франции и русские ложи”) было решено обратиться за разъяснениями к видным агнлийским масонам. “Англичане высказались так: официальные сношения кружка, как мас<онской> организации, с Парижем следует прекратить”, а на неофициальные они “будут смотреть сквозь пальцы”. Одновременно было разрешено посещать кружок парижским масонам - А. А. Лобанову-Ростовскому и А. А. Бобринскому - и возвратиться к вопросу о создании “англо-русской ложи”, которой было “решено дать наименование Л... Св. Андрея”.
Был сделан запрос и в США. Из Америки пришел ответ, в котором разъяснялось, что Лозаннский конвент поручил именно Верховному Совету Франции создание русских органов будущей Великой Ложи России. Позиция американцев была подтверждена из Парижа Л. Д. Кандауровым, который не только идейно обосновал создание единого центра русского масонства в эмиграции, но и сообщил в Лондон, что Г. Б. Слиозберг “имел многочисленные беседы” с видными американскими братьями, “которых касается русский вопрос” (преимущественно из Великой Ложи Нью-Йорка), и что решение 1922 г. Лозаннского конвента не подвергалось сомнению никем из масонов Шотландского Устава.
Стало ясно, что русские масоны в Лондоне, с одной стороны, не могут разорвать отношений с англичанами, а с другой - не вправе отрицать первенство русского центра высших степеней в Париже. В подобных условиях работа кружка “несколько завяла”, и он стал собираться не ежемесячно, а “чрезвычайно редко, раз в два-три месяца”.
Сложившийся баланс сил в кружке русских масонов в Англии между противниками и сторонниками единого русского масонства сохранялся до середины 1927 г. За три года постоянной работы масонского кружка в Англии некоторые русские братья покинули Лондон и уехали из страны, например, в США или в Сингапур, появились и новые русские масоны в Великобритании. Так, до середины 1927 г. в различных английских ложах были посвящены И. В. Нестеров, владелец крупной страховой фирмы, бывший морской офицер; К. С. Платонов, владелец коммерческой конторы, бывший представитель российского метеорологического комитета; Руперти, агент фирмы Эльдред и Хичкок, руководителями которой после кончины Н. Алексеева стали Б. В. Иванов и Б. В. Телепнев; М. И. Смирнов, адмирал, один из ближайших помощников А. В. Колчака; граф П. А. Шувалов, инженер нефтяных сооружений.
Всего за всю историю существования русского масонского кружка в Лондоне в его работе (в разное время) участвовало около 20 человек (кроме перечисленных выше лиц, это еще В. С. Шателен, банковский служащий). Максимального развития кружок достиг в 1931 г., когда в нем состояло 15 вольных каменщиков.
О внутренних исканиях членов кружка можно судить по докладам Б. В. Телепнева, которые в 1925 г. были посвящены каббале и алхимии (см.: ЦХИДК. Ф.112. Оп.2. Д.41. Л.31; Ф.729. Оп.1. Д.13. Л.38-48). См. также работу Б. В. Иванова на английском языке “Дух розенкрейцеров в XVIII столетии и их деятельность в области просвещения” (Там же. Л.161-183).
Активизация деятельности кружка произошла в связи с избранием в 1927 г. его новых руководителей (выборы происходили ежегодно): председателем стал Б. В. Иванов, а секретарем И. В. Нестеров.
Л. Д. Кандауров немедленно отреагировал на новые условия и 7 июня 1927 г. сделал А. А. Лобанову-Ростовскому следующее указание: “Если русский ф\м\ кружок в Лондоне, в связи с появлением во главе его новых и рьяных руководителей, начнет энергичнее прежнего действовать, то прошу Вас иметь по-прежнему в виду, что образование русской Л\ в Лондоне по-прежнему представляется пока не в интересах планомерного и гармоничного развития русских ф\м\ организаций среди эмигрантов; если образование такой Л\ нельзя было бы предотвратить, то желательно было бы, чтобы она, по крайней мере, образовалась бы возможно позже”.
“Новый курс” русских масонов в Англии был тесно связан с положением их “профанских” дел. Практически все русские масоны в Лондоне были владельцами или служащими коммерческих, банковских и страховых контор и к 1927 г. заняли “после маленького Coup d’Etat” руководящие должности в английском отделении русского Союза промышленности и торговли (Торгпрома): председатель - Б. В. Телепнев, товарищ председателя - А. А. Лобанов-Ростовский. Последний из упомянутых так описывал новые планы английских масонов в письме к Л. Д. Кандаурову: “Т<елепнев> носится с амбициозными планами развития всего дела и несколько односторонне эволирует в сторону консервативного легитимизма, и за ним по этой дороге нужно следовать осторожно. Но как центр средоточия беженских здешних экономических сил и гл. обр. как “внешний круг” все дело чрезвычайно интересно. На этой почве привлечен к деятельности Союза и Вахтин в Копенгагене, и в названной беседе со мной Т<елепнев> меня спросил, не мог ли он войти на этой нейтральной почве в более тесное соприкосновение с Вами. Самый факт проявления этого желания, хотя бы и на касательной линий Союза, по существу настолько показателен в смысле его задушевных, не высказываемых первых озираний на Париж, что я считаю долгом отметить этот факт. Одно несомненно, что он планомерно принялся за деятельность постройки из здешнего Союза организма, или вернее сосуда, который сможет вместить какую угодно воду. Развитие и оживление союза несомненны, что же касается окраски воды, то это будет зависеть от иных факторов, и более тесное сплетение “Внешнего” и “Внутреннего” круга может стать решающим фактором. С этой точки зрения постройка этого инструмента несомненно интересна, и посему меня лично интересует как благодарное поле деятельности”.
В своем ответе от 4 октября 1927 г. Л. Д. Кандауров писал: “Если Телепнев склоняется к “легитимной” политике в том смысле, что делается кирилловцем [т. е. сторонником крайне правых монархистов, объединенных вокруг великого князя Кирилла Владимировича и Высшего монархического совета], то нам с ним не по дороге, тем более, если он так или иначе желает это сочетать с вопросами экономическими. Если это не так, то я бы всячески приветствовал тесное сотрудничество с возглавляемой им и Вами организацией, но надо было бы высказаться, в чем, по Вашему и его мнению, такое сотрудничество смогло бы конкретно выявиться. Сил у нас теперь много, в этом году предполагается поступление значительного числа видных и состоятельных наших соотечественников, и формально все это могло бы быть организовано так, что мы организовали бы, при Л\ Юпитер или даже при Консист\ Россия, какой-либо проф\ комитет, составленный из бр\бр\ и имеющий внешнее, видимое для всех, существование”.
Через некоторое время А. А. Лобанов-Ростовский, увлекшийся идеей “нового курса”, пишет Л. Д. Кандаурову, что в результате его переговоров с Б. В. Телепневым удалось договориться, что Союз промышленности и торговли “должен быть и остаться совершенно аполитичным в пределах беженства и заниматься вопросами лишь экономическими”. Описывая ситуацию, А. А. Лобанов-Ростовский отмечает, что в Торгпром “весь здешний м<асонский> кружок был постепенно кооптирован, и согласно той же политике были избраны Вахтин в Копенгагене и Лаврентьев в Берлине”. В заключение “парижский” масон пишет: “Я считаю, что С<оюз> здесь представляет прекрасную платформу для встречи на нейтральной почве бр\ различных течений и подготовки почвы для постепенного слияния этих течений”.
В следующем письме Л. Д. Кандаурову (от 3 ноября 1927 г.) А. А. Лобанов-Ростовский развивает свои планы: “Вчера я имел продолжительную и интересную беседу с бр\ Телепневым по поводу как прошлого, так и будущего взаимоотношений между различными ныне существующими русскими мас\ группировками. Пользуясь случаем и памятуя о нашей с Вами беседе <...>, в которой вы высказались в сторону желательности привлечения бр\ Телепнева в будущем в состав нашего Верховного управления, я решился осторожно позондировать почву в этом направлении <...> Я ему сказал, что по моему чисто теоретическому и совершенно личному взгляду, если в России в будущем будут существовать параллельные течения, как наша Шотландская, здешняя Английская и м. б. немецкая [ложа], было бы очень желательно, чтобы верхи этих различных течений соединились бы воедино, хотя бы негласно, для координирования и вящего тактического и морального единства их воздействия как на своих, находящихся под их управлением брат\, так и на профанскую массу”. Б. В. Телепнев в ответ высказался за немедленное установление контактов, чтобы “вместо распыленности отдельных, вероятно, соперничающих групп получилось бы единое мощное национальное движение, единое по духу и по получаемым сверху общим директивам”.
Ответ Л. Д. Кандаурова последовал незамедлительно, уже 5 ноября 1927 г. он писал: “Отвечаю на Ваше весьма интересное и важное письмо от 3 с. м., мною сегодня полученное.
1. Как Вы знаете, Конвент 1922 г. принял относительно ф. М\ в России совершенно определенное решение, поручив организацию этого дела Французскому В\ С\, причем из самого текста постановления с несомненностью видно, что образованные иным способом русские ВВ\ СС\ не будут признаны другими. В\ же С\ Франции передал свой мандат, актом от 10 февраля с. г., Консистории Россия, о чем прочим ВВ\ СС\ и сообщил. В марте с. г. Консист\ постановила, в случае образования ею В\ С\ для России, привлечь в его среду Вас и бр\ Телепнева, если конечно и Вы, и он того пожелаете. Решения этого я еще не имел случай Борису Васильевичу сообщить, но просил бр\ Иванова, которого видел в декабре 1926 г. здесь, сообщить бр\ Телепневу, что такое решение будет принято, и что мы ныне же, если он на это согласен, готовы принять его в число членов Консист\ (ему, конечно, надо было бы для сего иметь 32 гр\ от англичан или от нас; мы готовы таковой дать ему хоть завтра) <...>
2. В каких формах выльется ф\м\ жизнь в будущей России, сказать теперь, на мой взгляд, нет возможности, а потому нельзя строить и определенных планов. В принципе, я держусь того взгляда, что не следует прямо бороться с недостатками национального характера и мышления: прямой борьбой тут ничего не поделаешь, слишком все это глубоко сидит, можно скорее только усилить вредное действие. При склонности нашей хаять все сильное и выдающееся над плоской обыденностью, дробиться на кружки, и все критиковать, ничего не умея создать, надо предполагать, что в России с самого же начала будет несколько ф...м... организаций. Нашу задачу я вижу не в том, чтобы с возникновением их бороться, или развитию их препятствовать, а в том, чтобы сделать свое дело лучше других, и тем, когда придет соответствующее время, объединить в среде своей организации здоровые остатки всего того, что неизбежно провалится само собою. - Члены русских ЛЛ\ Вел\ Вост\ Франции и системы Droit Humain (конечно, только мужчины), не хотевшие нас знать в первые годы своего существования, и даже избегавшие о нас, как о “реакционерах”, и говорить, теперь постоянно посещают наши ЛЛ\, и высказывают нам всяческое внимание и симпатию”.
Вскоре стало очевидно, что идея А. А. Лобанова-Ростовского и Б. В. Телепнева о “масонском” преобразовании Союза промышленности и торговли “совершенно не нашла отклика” у других руководителей этого общества, и в русском масонском кружке в Англии было решено не переходить к практике прямого воздействия на Союз.
В 1928 г. в Лондоне под титлом “Кружок русских масонов в Англии” была выпущена брошюра “Заметки о масонстве”, в которой русские масоны в Лондоне заявили о своем видении Ордена вольных каменщиков. В личном деле М. А. Осоргина [АСЗ. К.14] сохранилась копия переписки Л. Д. Кандаурова с русским масоном в Англии Б. В. Ивановым, относящейся к январю 1929 г. Переписка содержит резкую критику со стороны парижских масонов указанной брошюры и позволяет определить авторство отдельных глав данной книжки. Введение к ней было написано В. С. Шателеном; главы “Справка о современном положении мирового масонства (1927 год)”, “Масонство и рыцарские Ордена”, “Происхождение франкмасонства” - Б. В. Телепневым; “Сущность современного масонства” и “Краткий очерк истории масонства в России” - Б. В. Ивановым.
По мнению членов лондонского кружка, “принципами вековой мудрости” Братства “являются:
“Вера в Бога, верность своему Монарху, братская любовь, взаимная помощь и правда”” [Заметки о масонстве. С.12].
Принципы “регулярного” масонства: обязательная вера в Бога, в бессмертие души и необходимость нравственного совершенствования [См.: Там же. С.13, 44] - не вызывали серьезных возражений у парижских масонов. Однако наряду с текстом Б. В. Телепнева, содержащим рассказ о происхождении масонства и его истории в России, в брошюре имелись прямые выпады против Великого Востока Франции, Великой Ложи Франции и Верховных Советов Шотландского Устава, допускающих к своим работам теистов. Это, конечно же, осложняло взаимоотношения между русскими масонами в Лондоне и Париже. Декларация же “монархического” принципа масонством, которое обвиняло другие послушания в политизации, не могло не вызвать недоумения.
В 1928 г. отчетливо намечается переход “центриста” Б. В. Телепнева на позиции консервативного монархизма. В декабре 1928 г. он заявляет “о расширении” личной деятельности в “профанских” организациях и фактически отходит от работ в Кружке русских масонов в Англии. Активизации Б. В. Телепнева в общественных организациях А. А. Лобанов-Ростовский (уже получивший 31-ю масонскую степень) противопоставил план создания Общества взаимного страхования в среде русских организаций (Союз торговли и промышленности, Красный Крест и т. д.). Разработка устава Общества взаимного страхования и конкретные переговоры о его создании были чрезвычайно важны, поскольку подчеркивали приоритет принципа братской взаимопомощи над благотворительностью, декларированной Кружком русских масонов как “основная практическая задача мирового масонства” [Заметки о масонстве. С.45].
Обострение противоречий между двумя центрами русской эмиграции едва не привело к разрыву между российскими масонами. Первым шаг навстречу сделал Б. В. Телепнев. Как писал А. А. Лобанов-Ростовский в письме от 12 марта 1929 г. к Л. Д. Кандаурову, “Б. В. Т<елепнев> позвонил мне некоторое время тому назад и просил переговорить по важному делу. Это касалось его отношения к изданной здесь книге [имеется в виду брошюра “Заметки о масонстве”]. Он сказал мне, что совершенно не сочувствует ее направлению, но не будучи предс. Кр<ужка>, не имел возможности повлиять на ход этого дела, и что он считает весь инцидент лишним и прискорбным. В писании ее особенно деятельно участвовали самые непримиримые элементы, а именно Адм<ирал> С<мирнов>, Сол<датенков> и Шат<елен>. Это люди весьма почтенные, но в м<асонстве> совершенно молодые и абсолютно не сведущие”.
Вновь возникла ситуация, когда стало возможным сотрудничество между Лондоном и Парижем. Предполагалось, что Б. В. Телепнев и А. А. Лобанов-Ростовский приедут в Париж и будут приняты в консисторию Россия. Однако эта поездка, под разными предлогами, откладывалась Б. В. Телепневым.
К 1932 г., когда А. А. Лобанов-Ростовский переезжает на жительство в США, становится понятно, что ситуация в русском масонском кружке в Лондоне больше не изменится. Действительно, впоследствии русская ложа в Лондоне так и не была основана (в качестве причины указывалась дороговизна аренды помещения), переписка между Л. Д. Кандауровым и лондонскими масонами прекратилась.
Ничего не изменило посвящение в масонство лидера русской колонии в Великобритании Е.В. Саблина [Подробнее о его деятельности и о русской эмиграции в Англии см.: Кудрякова Е.Б. Российская эмиграция в Великобритании в период между двумя войнами. М., 1995. С.45-49; Казнина О.А. Русские в Англии. Русская эмиграция в контексте русско-английских литературных связей в первой половине ХХ века. М., 1997. См. также документы “Русско-британского братства”, членами которого были некоторые русские вольные каменщики в Лондоне: ГАРФ. Ф.4649].
С переездом А. А. Лобанова-Ростовского в Лос-Анджелес возникли надежды на развитие масонства в Северной Америке, где в местных ложах работали уже М. Я. Имханицкий и М. С. Мендельсон, однако русские масоны были разбросаны по всей стране, что препятствовало их совместной работе. Хотел помочь развитию русского масонства в Америке и А. А. Алехин [См.: ЦХИДК. Ф.730. Оп.1. Д.1 а. Л.123]. Но лишь с началом Второй мировой войны и массовой эмиграции русских из Франции в США возникают условия для создания в Нью-Йорке масонской группы, повествование о которой, однако, выходит за хронологические рамки нашего исследования.
Работу с русскими эмигрантами в масонстве вели и другие масонские объединения. Так, в 1938 г. в Антверпене обосновались два русских масона: Н. А. Мадерный (Мадерин) и Н. Н. Метальников, племянник члена Северной Звезды, С. И. Метальникова. Первый из упомянутых вольных каменщиков постоянно информировал о масонских работах М. А. Осоргина, которого считал своим наставником [См.: АСЗ. К.4].
Первоначально Н. А. Мадерный и Н. Н. Метальников посещали бельгийские ложи союза Друа юмен, а 26 марта 1939 г. стали основателями ложи Мудрость - Любовь - Работа (Sagesse - Amour - Travail). Эта мастерская вошла в союз Великой Ложи Бельгии и стала работать по обряду Мемфис-Мисраим, а Н. А. Мадерный и Н. Н. Метальников стали в ложе соответственно 1-м и 2-м стражами. В своей антверпенской ложе Н. А. Мадерный выступил с докладом “Краткие заметки из истории русского масонства”, а Н. Н. Метальников рассказал о “Посвящении в Египте”. В том же 1939 г. Н. Н. Метальников выступал с докладом о книге М. А. Осоргина “Вольный каменщик” в ложе L’Humаnite Nouvelle (№ 992) союза Друа юмен.
Два русских вольных каменщика хотели привлекать в масонство и других российских эмигрантов, но, по-видимому, их планы были расстроены событиями Второй мировой войны.