"Чтоб быть русским историком, нужно быть прежде всего русским".Это, конечно, не означает, что украинцы, поляки, евреи или французы "не имеют права" заниматься русской историей. Достоевский говорил о том, что они не могут быть русскими-историками. Француз может быть историком России даже не в смысле "француза, специализирующегося по русской истории", а и в смысле "француза, живущего в России и занимающегося историей России" (или хоть Франции). Но русским он не станет никогда. Он не имеет права написать: "Мы отразили в 1812 году нашествие Наполеона". Соответственно, наиболее плодотворными его занятия русской историей будут в области чистой фактографии или при соотнесении русской истории с историей своего народа. ОЦЕНКИ из уст такого человека для русского не существуют. ОЦЕНИВАТЬ свою историю русский может только сам. Разумеется, это верно и для любого другого народа. Но особенно болезненно эта проблема переживается именно на русской почве. Ни один другой народ не был так заворожён чужими оценками своего существования.
Еврей Венгеров писал в Брокгаузе о только что умершем Страхове, что в 90-е годы вокруг него образовался "ряд молодых поклонников" (в их числе, кстати, Розанов), которые
"старались создать Страхову репутацию одного из крупнейших русских мыслителей вообще и выдающегося критика в частности".Русские "старались создать репутацию", а еврей – не дал. В нормальном государстве подобного рода оценки могли бы быть лишь личной проблемой их автора. Венгеров вполне имел право на собственное мнение о русском духовном процессе, о приоритете в нем той или иной личности. Но лишь в рамках статьи "Венгеров".
Кстати, последняя написана исключительно корректно. Ни одной оценки – одни факты.
<-- НАЗАД ПО ТЕКСТУ ВПЕРЁД -->