Хорошее слово: "прижукнуться". Бунин писал в дневнике: что же это после революции сразу все "прижукнулись", никто отпора дать не может. Иван Алексеевич, да русские на 50 лет раньше "прижукнулись".
Вот действительно видно - писатель. Как у него слово-то такое выговорилось верное. Бежит жук-щелкун. Его соломинкой трог, он и на спинку сразу: "Я что, я ничего". И лапки втянул. "Прижукнулся". Оставить в покое - дальше побежит. А если продолжить трогать, то он щёлк головой - и за границей. А там, глядишь, и дневнички свои издаст. Очень это хорошее слово - "прижукнуться".
Я Иван Бунин, я потомственный дворянин, я... - "Дворян-то много. А ты себя в деле покажи." И пошёл Ваня в люди. К Толстому. Но не к самому - к самому не пробиться, окружён жужжащими жидами, как матка трутнями, - а в окружение. Пошёл к великому Волкинштейну. Ваню определили, поставили к делу:
"Был там (в толстовской колонии под Полтавой) громадный еврей, похожий на матёрого русского мужика, ставший впоследствии известным под именем Тенеромо, человек, державшийся всегда с необыкновенной важностью и снисходительностью к простым смертным, нестерпимый ритор, софист, занимавшийся бондарным ремеслом. К нему-то под начало и попал я. Он-то и был мой главный наставник как в "учении", так и в жизни трудами рук своих: я был у него подмастерьем, учился набивать обручи. Для чего мне нужны были эти обручи? Для того опять-таки, что они как-то соединяли меня с Толстым, давали мне тайную надежду когда-нибудь увидать его, войти в близость с ним".
Нужны-то были эти обручи для другого. Посмотреть, каков человек, пройдет ли искус. Стоит ли его пускать в русскую литературу? И решили - стоит. Этот не зарвётся. Розанов сказал:
"Евреи "делают успех" в литературе. И через это стали её "шефами". Писать они не умеют: но при этом таланте "быть шефом" им и не надо уметь писать. За них напишут всё русские - чего они хотят и что им нужно". (535)
Из дневника Бунина:
"Фельдман говорил речь каким-то крестьянским "депутатам":
- Товарищи, скоро во всём свете будет власть советов!
И вдруг голос из толпы депутатов:
- Сего не буде! Фельдман яростно:
- Это почему?
- Жидив не хвате!" Бунин приписал: "
Ничего, не беспокойтесь: хватит Щепкиных (одесский комиссар народного просвещения из русских)".
И Буниных. Что же в эмиграции 33 года молчал? Писал рассказики и повестушки. Да по накалу дневника видно, он о революции мог бы такую книгу написать... (541) А не надо. Он и дневник лишь перед смертью опубликовал. И в дневнике этом на каждой странице хочется писать: "мало, мало, не так всё было, ещё хуже, ещё подлее". А он Нобелевскую премию за то, что написал то-то и то-то. За то, что НЕ НАПИСАЛ, вот за что ему премию дали.
<-- НАЗАД ПО ТЕКСТУ ВПЕРЁД -->